Пепел перемен, Том 6: Тень железной руки - Илья Витальевич Карпов

кто она сейчас. Видите? — настоятельница протянула руку. На среднем пальце красовалось серебристое кольцо-печатка с выпуклым изображением кулака. — Она прислала это с письмом, где благодарила меня и всех сестёр за то, что вырастили её в кротости и смирении. Так я и узнала, как высоко вознеслась наша маленькая Агна. Мы помогли ей стать терпеливой и стойкой, воспитать величайшую силу духа и веры, достаточную, чтобы теперь служить Железному владыке.

— Я думал, стезя сестёр — путь милосердия.

— Но разве милосердие противоречит учению Калантара?

Грегорион опешил, не зная, что на это ответить.

— Позвольте объяснить, — покровительственно сказала настоятельница, наполняя металлическую чарку инквизитора. — Мягкосердечность и милосердие — ни одно и то же. Если первое слабость, то второе, несомненно, сила. И, как всякая сила, оно требует жёсткости разума и крепости воли. Порой необходимо ожесточить сердце, чтобы проявить милосердие, понимаете?

— Честно признаться, нет.

— Милосердно ли оставить человека умирать или стоит заставить его выпить горькое лекарство, даже если он вырывается? Для этого нужна жёсткость, порой даже жестокость. Порой, чтобы спасти человека, приходится быть жестокосердным.

— Вы пытаетесь подружить лёд и пламя, увязать идеи, невзирая на их коренные противоречия, — покачал головой Грегорион. — Калантар призывает к жестокости не во спасение. Прежде всего его путь — единоличная, неограниченная власть и стремление удержать её любой ценой. Обладание силой не во благо других, но ради самой силы.

— А вы неплохо знаете богов. Очень неплохо для паломника.

— У меня был друг. Инквизитор, — нехотя проговорил Грегорион. — Он всю жизнь был предан Троим, и мы порой беседовали. О богах.

— Стало быть, Калантар вам не по нраву?

— Не по нраву.

— Потому вам и не пришёлся по душе гимн, что звучал на вечерней службе. Я сочинила его недавно. Назвала «E pluribus unum».

— Боюсь, мне неведомо, что это значит.

— «Из многих единое», — пояснила настоятельница. — Калантар призывает собраться под единым началом, собрать пальцы в железный кулак и сокрушить врагов.

— Вы говорите о войне? Что это, если не самое противное милосердию явление?

— Но что, если эта война положит конец всем войнам? Век без распрей и вражды — это ли не милосердие для нашего измученного мира?

Инквизитор молчал.

— Вижу, вы не верите в такую возможность, — улыбнулась настоятельница. — Для мирянина это неудивительно. Но я собственными глазами видела, что бывает, когда страну раздирают на части изнутри и снаружи, Грегор. Это видела и Агна, и его величество король. Они понимают, что привести королевство к процветанию можно, лишь покарав всех, кто стоит на пути к нему. Без жалости. Даже если это присягнувший на верность рыцарь… Или же родная дочь.

Грегорион нахмурился.

— Да, не прикидывайтесь. Вы, разумеется, знаете, кто ваши спутники на самом деле. Опальный рыцарь, сир Дэйн Кавигер и её высочество принцесса Мерайя.

— Но откуда вы… Как вы узнали?

— К сожалению для вас, недостаточно состричь девушке волосы и обрядить в мужское. Неужели вы думали, что белые сёстры не сумеют распознать лунные дни? Кровь на соломенной подстилке, кровь на одежде… Если бы вы признались сразу, я бы распорядилась приготовить болеутоляющий эликсир для бедняжки. Теперь же её мучения на вашей совести. Впрочем, поначалу я не придала этому значение…

— Послушайте, — Грегорион попытался говорить как можно спокойнее, — завтра нас здесь уже не будет. Позвольте нам переждать ночь, а утром…

— Это уже не важно, — перебила настоятельница. — На ваш след уже давно напали. Сегодня, перед службой, они добрались до монастыря и связались со мной. Тогда-то я и узнала, что приютила под своей крышей предателя и беглянку. И пообещала сделать так, чтобы справедливость восторжествовала.

— Так вот какова служительница владык милосердия! — воскликнул инквизитор, вскочив на ноги.

— Церковь и корона теперь едины, и я верна им как никогда! — вскрикнула матушка Ферлисса и надменно улыбнулась. — Я не знаю, зачем вы им помогаете, но наказаны будете первым.

— Ты угрожаешь мне, настоятельница? — холодно проговорил Грегорион, забыв о всяких приличиях. — У тебя припрятан нож? Или думаешь, меня удержат эти двери?

— У белых сестёр есть более изящные способы защитить себя. В вино, которое ты пил, я добавила достаточно снотворного, чтобы свалить с ног даже такого здоровяка. То же средство выпили и твои спутники. Их, должно быть, уже вяжут, а ты погрузишься в крепкий сон примерно… сейчас.

У Грегориона потемнело в глазах, но то было не действие снотворного отвара. Он поклялся защищать принцессу, привёл их с Дэйном в монастырь, а теперь они оба в опасности. По его вине.

Инквизитор рванулся с места, едва не сорвав дверь с петель. Он пролетел коридор, спустился с лестницы, перепрыгивая через несколько ступеней разом, и вот уже оказался на улице, где ему открылась неожиданная картина. Вход в больницу окружили трое конников в узкополых шляпах с перьями и один пеший оборванец, а оскалившийся Дэйн Кавигер стоял на пороге, выставив вперёд меч. Из-за его спины выглядывала испуганная принцесса.

Услышав Грегориона, всадники обернулись, а тот, что был безлошадным, указал на инквизитора пальцем.

— Вот он, это про него я говорил! Огромный, как медведь!

— Толпой и медведя валят, — отозвался один из всадников. У него было изрезанное шрамами лицо, а на шляпе красовалось сразу три пера. — Вы же говорили, что позаботитесь о здоровяке.

— Я сделала всё, что от меня зависит! — послышался голос настоятельницы. Она стояла на пороге монастыря с лампой в руке, а позади столпились монахини.

— Снотворное на меня не действует, — прорычал Грегорион. — И никакая отрава не подействует тоже. Тронете моих спутников хоть пальцем, останетесь без рук.

— Правду говорит, господин! — заверещал пеший. — Я сам видел! Собственными глазами! Одному моему кузену руку оторвал, а второго…

— А ну заткнись! — рявкнул всадник в пернатой шляпе. — Вижу, дело несколько осложнилось. Мы пришли сюда по следу принцессы Мерайи. Настоятельница, пообещала, что принцесса и её спутники будут спать мёртвым сном, и проблем не возникнет. Однако, что же мы видим? Или все трое ходят во сне, или же ты, настоятельница, нас подвела. А может и вовсе обманула, заманив в ловушку.

— Пред ликом богов и людей, Троих и многих, и владыки нашего Калантара, клянусь, что действовала лишь на благо его величества!