Пепел перемен, Том 6: Тень железной руки - Илья Витальевич Карпов

великой реки Эрберин вселяло спокойствие. Её водам предстояло обогнуть Нагорье по Эльфовой низине, восточному краю этих земель. Там великая река почти встречалась с великим лесом, потом огибала Факельную рощу, сливалась с речушкой Звёздной, а после и с речкой Среброокой, чтобы, наконец, выплеснуться в Залив трёх сестёр, где встречались три великие водные артерии Севера: энгатская Эрберин, эльфийская Фаладрин и пограничная Альба, которую остроухие звали Мегин Майр.

Всё это Грегорион помнил из подробнейшего атласа за авторством мастера Бейглина из Мерцбурга. Когда-то, в годы обучения, его заставляли выучивать её наизусть, потому как «будущему инквизитору следует знать устройство земель», и юный Грегор ещё удивлялся, что ригенский автор так подробно описал его родной край. Теперь же, хоть он уже давно успел позабыть содержание тех книг, перед глазами стояла глава «О реках Энгаты» с красивой украшенной буквицей в начале строки.

И всё же на душе инквизитора было неспокойно. С этим монастырём его связывало что-то недоброе, что-то мрачное. Буквы, книги… Кажется, сёстры в том монастыре занимались переписыванием книг? Нет, дело не в том… Быть может, он знал кого-то отсюда? Вот только кого?.. После перерождения с помощью Великой матери память инквизитора работала куда хуже, чем раньше. Должно быть, что-то в тот день всё-таки умерло в нём безвозвратно.

Наконец, вдалеке показалась то, что Дэйн счёл небольшой крепостью. Грегорион сказал, что они на верном пути, и по мере приближения всё сильнее в этом убеждался. Монастырь оказался даже не крепостью, а, скорее, большим домом, к которому вплотную стояли здания поменьше. Через стены из побеленного кирпича проглядывали узкие, едва заметные окошки, а на коньке покатой крыши красовался знак Троих, водружённый на шпиль.

Монастырь окружали плодовые деревья и множество грядок, где усердно трудились женщины всех возрастов в одеяниях из белой, серой и бурой шерсти. Кто-то собирал в подол спелые красные яблоки, упавшие на траву, кто-то дёргал за ботву корнеплоды, а кто-то орудовал острым серпом за деревянной оградой. Когда путники подошли совсем близко, к ним вышла одна из сестёр, облачённая в серое.

— Мир вам, путники. Вы пришли за благословением Холара и Аминеи?

— Мы паломники, — ответил Грегорион, — следуем в монастырь Белого крыла, что близ Эрбера. Нашему другу стало плохо, нужно пару дней отлежаться. Я слышал, монахини не отказывают путникам в помощи.

Девушка внимательно оглядела всех троих, и на её лице появилась тень сомнения.

— Вижу, путь ваш был непростым. Мы готовы дать вам пищу и воду, но, чтобы остаться на несколько дней — такие решения принимает настоятельница. Я её позову.

Сестра отправилась в самое большое из зданий монастыря, а Грегорион услышал голос Дэйна:

— Ты будто бы обеспокоен.

— Я пытаюсь вспомнить, чем мне знакомо это место.

— Ты здесь был?

— Нет. Но от этого монастыря в памяти будто тянется нить… Вот только никак не найду, куда она ведёт.

Во двор вышла женщина. Её одеяние отличалось от одежды белых сестёр только серебряным поясом и серебряным же знаком Троих, вышитом на клобуке. Хоть лицо настоятельницы и успели тронуть морщины, но годы ещё не согнули её спину, а когда она проходила мимо, ступая неторопливо и с достоинством, каждая монахиня почтительно кланялась.

— Да благословят вас Холар и Аминея, путники, — произнесла она мягким красивым голосом. — Я матушка Ферлисса. Мне сказали, вы ищете крова. Кто вы и откуда?

— Я Грег, — ответил инквизитор. — Это Дерил, друг старинный, а на руках у меня Мерибальд, племянник. Солонина в корчме оказалась с душком. Мы с Дерилом оклемались, а вот мальцу совсем сплохело, живот, говорит, точно ножом режет. Мы паломники, держим путь в Белое крыло, но, боюсь, как бы парнишку по пути не потерять. Многого не просим, нам бы ночлег на пару деньков, да Мерибальда отпоить. Слыхал, белые сёстры много снадобий знают, вдруг не откажут…

Настоятельница сочувственно посмотрела на скрючившуюся на руках инквизитора Мерайю и вздохнула.

— Вы можете ночевать в больнице, там сейчас как раз пусто, — она указала на маленькую одиночную постройку в стороне от основного здания. — Но за ночлег придётся заплатить трудом. Рабочие руки нам пригодятся.

— Простите, но у моего друга увечье, — виновато проговорил Грегорион. — Я буду работать за двоих.

— Тогда решено. Добро пожаловать в обитель Владык милосердия. Сестра Абнетта отведёт вас…

— Постойте, — вырвалось у инквизитора. — Вы сказали «Владык милосердия»?

— Верно. Наш монастырь посвящён Холару и Аминее, Отцу милосердия и Матери сострадания.

— Нет ли среди выходцев из вашей обители кого-то известного? Быть может, в ваших стенах жила какая-нибудь святая?

Настоятельница смутилась и потупила взгляд.

— Хоть гордость монахине и непозволительна, но всё же я горжусь, что в этих стенах росла и проходила послушничество Агна. Та, что ныне зовётся Пречистой. Бывшая матриарх Церкви Троих, а ныне Железной церкви. А ведь я одобрила её перевод в столичный монастырь всего какой-то год назад…

От этих слов Грегориона будто поразило громом. Он вспомнил, как впервые увидел Агну год назад кроткой девушкой, и её беспощадный, исполненный жестокости взгляд во время казни на храмовой площади.

— Вижу, мои слова вас впечатлили, — покровительственно проговорила матушка Ферлисса. — Но представьте, какого было узнать об этом мне… Ну да ладно, сейчас не время болтать. Сестра Кейтлин, проводи наших гостей в больницу!

Послушница, что в этот момент отряхивала корень брюквы от земли, встала и учтиво склонила голову.

— А этот человек, — настоятельница указала на Грегориона, — пусть поможет выкорчевать засохшую яблоню у окон трапезной.

Больница оказалась совсем небольшим зданием с плоской крышей. Всё, что там было — это деревянное ведро для справления нужды и с десяток деревянных коек, покрытых соломой. На одну из них инквизитор осторожно уложил Мерайю.

— Вот так, — тихо сказал он и обратился к Дэйну. — Будь здесь с ней. Если принесут питьё от отравления, вылей украдкой. Сейчас его действие будет только во вред. В припасах осталось немного воды и еды.

Оставив Дэйна и Мерайю одних, Грегорион отправился помогать монахиням. Яблоня оказалась совсем маленьким деревцем толщиной едва ли в обхват двух ладоней. Её собирались сначала спилить, а после подкопать оставшийся пенёк, но инквизитор велел всем отойти. Под изумлёнными взглядами Грегорион присел и крепко обхватил ствол дерева, после чего изо всех сил потянул вверх и выдернул его с корнями.

— Вас к нам сами боги послали,