Первое ракетное соединение нашей страны - Сергей Леонидович Зубович

Вечером он схватил свой рыжий кожаный портфель и бегом, в отъезжающий КУНГ, битком забитый служивым людом. И только в городе он обратил внимание, что его портфель слегка полегчал. С одной стороны зияла входная дыра, прогрызенная крысой, с другой такая же выходная. Колбасу съели без капитана.

Говоря об офицерском составе части, надо отметить, что вся тяжесть боевой работы стартовых батарей ложилась на плечи начальников отделений и расчетов. На этих должностях стояли «сорокапятилетние капитаны» возрастом ближе к сорока и старше, со знаками среднего военного училища на кителях. За свою многолетнюю службу боевую работу и ракетную технику они знали назубок. Это были настоящие мастера ракетного дела и уважаемые в части офицеры. Но для них эти должности были тупиковыми. В лучшем случае, по увольнению в запас, особо достойным присваивали воинское звание «майор» и провожали на пенсию в звании старшего офицера.

Дело в том, что в 80-е годы в армии и на флоте, в том числе и в РВСН, проводилась политика омоложения кадров, и на должности командиров стартовых батарей назначали молодых и перспективных старших лейтенантов, а иногда и лейтенантов. Начальники отделений и расчетов по возрасту и опыту боевой работы им в отцы годились, но во всем помогали становлению «зеленых» комбатов.

Многие из командиров батарей Советского полка дослужились до полковников и проходили службу в Центральном аппарате РВСН, 4-м ЦНИИ МО РФ. Примером тому комбат 2-й стартовой батареи старший лейтенант Зубович Сергей Леонидович, завершивший службу полковником, начальником отдела в Управлении боевой подготовки Ракетных войск. Сегодня Сергей Леонидович проживает во Власихе и является членом совета ветеранов 24-й ракетной дивизии.

В июне 1985 года мне выделили временную квартиру в старом жилом фонде, в немецком доме 1923 года постройки, в 9 километрах за городом Советск, в городе Неман. В Немане (до 1945 года город Рагнит) до 1980 года стоял Неманский 308-й ракетный полк, и с его уходом, весь жилой фонд был передан Советскому ракетному полку. Получив жилье, я, не задерживаясь, перевез семью из Гусино в Неман.

Дом был двухэтажный, в два подъезда, на четыре квартиры. Мы жили на втором этаже. Две небольших комнаты, кухня с водяным котелком на угле для местного отопления квартиры. В квартире был и туалет с сохранившимся немецким металлическим унитазом, покрытым когда-то белой глазурной эмалью, со сливным бачком. Крыша дома высокая, покатая. Под ней просторный сухой чердак для хранения вещей и сушки белья. В подвале окно и отсек для загрузки и хранения угля. Вдоль стен сухого подвального помещения располагались стеллажи для хранения продуктов и заготовок на зиму. Все по-немецки четко и добротно. Построено с головой и руками.

За домом располагался большой старый сад с фруктовыми деревьями и огородными грядками. Старики-старожилы, занявшие в 1945 году жилые дома в городе, рассказывали, что немцы, оставляя город, забрав документы и самое ценное, оставили не тронутым все свое нажитое. Новые хозяева-победители въезжали в оставленные дома и квартиры, обставленные немецкой мебелью и сервизами, с запасами топлива, продуктов, копчениями и солениями.

В конце июля 1985 года, с двухнедельной задержкой, «благодаря» Климчуку В. Т., мне все же было присвоено очередное воинское звание «капитан». На другой день я убыл на трехмесячные курсы повышения квалификации в город Киев. Там, рядом с бульваром Леси Украинки, возле Киевского суворовского военного училища, располагались 10-е Центральные курсы усовершенствования политсостава, находящиеся в непосредственном подчинении ГлавПУРа СА и ВМФ. За три месяца мне предстояло пройти курс, сдать экзамены и получить корочки свидетельства по специальности «пропагандист». Семью на время учебы отправил к родителям жены во Львов.

Киев – это не Советск и не Неман. Условия для учебы, быта и культурного отдыха были созданы исключительно благоприятные. Из окна номера современного жилого корпуса общежития гостиничного типа, на возвышенности, утопая в зелени деревьев, величаво стояла огромная скульптура Родины-Матери с мечом в руке. У ее подножия протекал широкий Днепр с мостом имени Е. О. Патона, автора и инженера проекта.

Если не выходить в город, то все три месяца можно было прожить на курсах, не одевая кителя. Все здания учебных корпусов, зрительного зала, столовой, магазина, кафе, административного здания и т. д., соединялись между собой широкими застекленными светлыми переходами.

Учебный материал на курсах преподавали интересно, много взял для себя нового, приобрел современную литературу, необходимую для успешной работы пропагандиста. Там же встретил несколько преподавателей нашего Львовского ВВПУ. Теперь они преподавали в Киеве.

После обеда два часа самоподготовки и свободное время, с выходом в город. За три месяца учебы с ребятами из нашей группы объездили весь город, посмотрели все основные музеи, городские достопримечательности и исторические памятники. Побывали в Печерской лавре и ее знаменитых пещерах с мощами святых.

Раз в месяц на три-четыре дня ездил во Львов, повидать жену с сыном. Конечно, сильно скучал, ежедневно ходил на переговорный пункт, чтобы позвонить Ирине по междугороднему телефону-автомату. Пятнадцатикопеечные монетки летели, как поется в песне: «тают в кошелечке медные кружочки». Но семья все же дороже.

Время учебы пролетело быстро и эффективно. Нужно было обратно возвращаться в полк. Забрав из Львова семью, в начале декабря мы вернулись в Неман.

Семья была устроена. Я пропадал сутками на службе. Уезжал в 6 утра. Возвращался к часам десяти-одиннадцати вечера, к ночному выпуску информационной программы «Время». Как мы шутили: «Успеть бы на выпуск новостей для стратегических ракетчиков».

Были случаи, что и просыпал на службу. Полковой или дивизионный транспорт уходил строго по времени. Меня всегда удивляло, что машины РТБ никогда запоздавших «полковых» не подбирали, хотя шли полупустые. Приходилось ловить такси. И за свои кровные рубли катить на службу за 35 километров. Я был не первый. Таксисты маршрут в Славский лес знали хорошо. Доезжал по шоссе до поворота в лес, где начиналась подъездная, без асфальтового покрытия, дорога к расположению части. По ней пешком еще три километра. К КПП гражданскому транспорту подъезжать категорически запрещалось.

В декабре 1986 года в Смоленске проходили очередные ежегодные сборы пропагандистов полков и дивизий 50-й ракетной армии. Во главе со старшим, пропагандистом дивизии майором Андреевым Валерием Александровичем, мы в составе Гвардейской делегации прибыли на сборы и поселились в гостинице «Смоленск».

Учебно-методические сборы всегда начинались с доклада ЧВС генерал-майора Березова В. П. об итогах работы за прошедший период. Его боялись. Все «бяки» в дивизиях и полках по воинской дисциплине, преступлениям и происшествиям, боевой готовности, состоянию ракетного вооружения, политической подготовки и прочее, упоминались в докладе, так, как – будто в них виноваты только пропагандисты.

При негативном упоминании части, пропагандист этого полка или дивизии обязательно вставал, представлялся и выслушивал в свой адрес тираду нелесных слов. И чем чаще ты вставал, тем суровее становились угрозы о не радостной личной кадровой перспективе. Этот процесс мы называли «выдергивание гвоздей из стула попой». В этот раз наша делегация, в том числе и я, «надергали гвоздей» с большой строительный ящик.

Настроение у всех было удрученное, до поезда оставалось четыре часа, и мы решили по традиции поужинать в ресторане «Днепр», где нас всегда хорошо принимали, даже если на входных дверях висела табличка «Мест нет». Швейцар в ливрее и эполетах приветливо встречал нас и пропускал собратьев по форменной одежде. Военных в Смоленске всегда уважали.

Но в этот раз наше настроение еще больше испортилось. В стране началась горбачевско – лигачевская кампания по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Все можно было ожидать, но не до такой степени, как получилось.

Мы зашли в фойе ресторана, сняли шинели и фуражки, сдали в гардероб, получив жетоны-номерки. Рядом суетятся, поправляясь и причесываясь, наряженные гражданские лица. И тут сверху спускается администратор ресторана и прямо с середины лестницы, как оратор на митинговой трибуне, громко объявляет: «Товарищи офицеры! Военных в форме приказано в ресторан не пускать!». Это была пощечина и плевок в адрес служивых людей…

Возмущаясь, не солоно хлебавши, в конец с испорченным настроением, голодные и злые мы были вынуждены покинуть заведение. В вечернем кафе, недалеко от привокзальной площади, повторилось то же самое. Только швейцар нас вообще во входную дверь не пустил, прикрываясь запретительным приказом начальника Смоленского гарнизона.

Транспортная проблема с перевозкой офицеров на службу, как и в других однотипных полках ракетного комплекса 8К63, в полку стояла очень остро. Автобус Курганского автозавода, покрашенный почему-то в рыжий цвет, на всю часть был один. А так как он возил больше женщин на службу и работу, его прозвали «женовозом». Этот видавший виды агрегат ровно в 18 часов убывал из части. Вечернее построение всего личного состава управления