Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

Узээриш с шумом выдохнул и невнятно выругался.

– Отец, ты с ума сошёл? Ладно, признаю, я был неправ, когда обвинял девчонку, что она втёрлась тебе в доверие. Но неужели ты теперь хочешь сказать, что взял опеку над ней в… в таких целях? В тебя Тёмный блудливый дух вселился?

– Риш, – голос отца прозвучал совсем виновато, – я ни о чём таком не думал, когда решил оставить её в нашем доме. Не могу же я быть таким жестоким, чтобы использовать для удовлетворения своих желаний юную невинную девочку. Я… – оборотень взлохматил волосы отчаянным движением. – Ну… я… – он окончательно смешался, – она мне просто так понравилась. Яркая, обаятельная, искренняя, даже когда пытается хитрить…

– Мы словно о разных девушках говорим, – скривился Узээриш.

– И мне очень льстит, что она с таким доверием относится ко мне.

– Тебе льстят каждый день!

Иерхарид посмотрел на Риша с укором, но больше говорить о чувствах не стал. Он предпочитал не обсуждать женщин, которые ему нравились, со своим совёнком. Незачем мальчику знать о похождениях отца, тем более маленький Ришик был очень ревнив.

– Тебе шесть веков, а она только третий десяток доживает, – Риш продолжал сердито увещевать отца.

– Прекрати, – не выдержал Иерхарид, – я не собираюсь её соблазнять. Мне… – он опять взлохматил волосы и понизил голос, – мне просто хотелось выговориться.

Узээриш досадливо закусил губу, сожалея, что позволил раздражительности взять верх в тот момент, когда отцу была нужна поддержка.

– Похоже, сегодня я здесь на всю ночь, – Иер скованно улыбнулся.

– Может, в холодной воде искупаться? – уже более миролюбиво предложил Риш.

– Купался, – отец вздохнул, – потом читал отчет о допросе Ваза̀ра… данетий Рван, как всегда, излишне подробен, но всё равно не помогло.

– Бордель? – Риш сам поразился, что осмелился предложить подобное отцу.

– Противно, – поморщился Иер. – Хочу чистую, нежную, яркую, а заменить… – деликатность не позволила ему назвать продажных женщин грязными. – Я лучше потренируюсь.

– Составить тебе компанию?

– Нет, одному мне будет лучше.

Риш с сомнением посмотрел на него.

– Иди, – устало протянул отец, – мне нужно остаться наедине с собой. Я серьёзно, Риш.

– Ну ладно, – неохотно выдавил тот. – Но, если что, я сегодня никуда не собираюсь. Можем напиться.

Иерхарид весело приподнял брови, и успокоенный сын скрылся в окне.

– Блудливый дух, – хайнес невесело усмехнулся.

Если бы им действительно владела только похоть. Выбил бы клин клином: одну похоть через другую. А душевное волнение, сердечное сомнение? Как их выбить, если вторых таких ему не найти? Он почти четыре века после смерти жены не испытывал чувств подобной силы. Есть ли у него вообще шанс, что совсем скоро появится женщина более взрослая и волнующая, чем Риша?

Стоило подумать о лисичке, и ему почудился её запах. Так пахнут нагретые солнцем молодые берёзовые деревья, нежную листву которых золотят лучи.

– Ай! Тёмный… Да отцепись ты! – раздалось сердитое шипение, и грёзы о залитой солнцем берёзовой роще улетучились.

Послышался треск сучьев, и на подоконник легла тень, секундой спустя сменившаяся маленькой фигуркой. Девушка сноровисто забралась на окно и уставилась на хайнеса слегка светящимися глазами.

Берёзовая роща пришла к нему сама во всём великолепии рыжей листвы.

Девушка, сидя на корточках, немного переместилась в сторону, прямо в поток ночного света, и вцепилась перебинтованными пальцами в оконную раму.

– Ого, – на скрытом в полумраке лице сверкнули в улыбке зубы, – впервые вижу вас без этих ваших длинных одежд.

Иерхарид опомнился и невольно осмотрел себя. Он действительно сбросил хламиду с широкими рукавами и сидел босой, в подвёрнутых до колена штанах и в рубашке с закатанными до локтей рукавами.

– Вы даже шире хайрена…

– Хочешь сказать, толще? – повеселел Иерхарид.

– Н-нет, – Лийриша чуть-чуть смутилась, – в плечах.

На самом деле увиденное её малость поразило. Хламида скрывала очень многое, но теперь понятно, в кого хайрен такой долговязый вымахал. Только хайнес выглядел немного плотнее сына, взрослее, как более матёрый зверь. Широкая грудь, крепкие сильные руки, длинные мускулистые ноги… Лийриша даже оторопела и подумала отступить, но вместо этого печально выдохнула:

– Вы ужасно красивый. И страшно, и в то же время хочется смотреть на вас.

При виде Лийриши самоугрызения волшебным образом отступили, и Иерхаридом завладело шаловливое настроение. Над девочкой опять захотелось пошутить.

– Ты пришла полюбоваться на меня? – лукаво протянул он, игриво улыбаясь.

– Н-нет, – Лийриша поспешно отвела взгляд: сияющие во тьме глаза хайнеса выглядели жутко, но вот мурашки по телу разбегались очень даже приятные. – Я хотела кое-что попросить.

– Ночью? – Иерхарид посмотрел на волчий месяц.

– Мне не спится, – почему-то девчонка взглянула на него с укором. – Я тут всё над вашим «мучайся» думала.

Мучайся? Иер непонимающе нахмурился, но потом всё же припомнил, когда и при каких обстоятельствах велел мучиться. Правда, велел он себе, но девочка, видимо, приняла на свой счёт. По лицу расползлась предвкушающая улыбка. Так интересно, что же она надумала…

– И? – мягко поторопил он.

И Лийриша решилась!

– Можно мне одно… – она выставила перед собой руку с вытянутым пальцем. – Хотя нет! – наглость и жадность схлестнулись в ней, и девчонка, зажмурившись, выставила перед собой и вторую руку. – Два! Можно мне два мучения? Пожалуйста!

Повисла тишина.

Иерхарид ощутил, как уплывает пол из-под ног. Он хотел немного пошутить, но пошутили над ним. Да так, что один удар сбил его наземь и он уже не находил в себе сил оправиться.

Мучения? Она просит о поцелуях?

Во рту пересохло, в поле зрения остался только прямоугольник окна и сжавшаяся на нём фигурка с вытянутыми руками.

Все сомнения с треском смялись. Совестливые увещевания испарились и в мгновение ока показались настолько лицемерными, что Иерхариду стало противно. К Тёмным всю эту чушь про века и десятки лет! Да, он прожил шесть веков. Он знает жизнь во всём её многообразии, и это его главное достоинство. В отличие от юнцов он в состоянии сохранить эту почти детскую невинность Лийриши, даже целуя всё её тело. Он может познакомить её с самыми неприглядными проявлениями жизни так, что они её опечалят, но не испугают. Он