Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

Вновь и вновь притягивала...

Впрочем, сам Семён оправдывал свое пристальное, не очень-то и скромное внимание тем, что переживал за спасенную им девушку. Но оборачиваясь порой назад, он встречал и её взгляд - внимательный, изучающий... А ещё, как самому Орлову показалось, в глазах девушки промелькнул живой интерес к казаку. Беглянка, впрочем, тут же отводила очи, но... Их взгляды однозначно скрещивались, пусть даже на краткое мгновение - и вели свой безмолвный разговор.

Отчего Семён, по совести сказать, совсем растерялся... Ведь дав свой обет и замыслив уйти на Дон, в вольные казаки, он ни мгновения не помышлял о женитьба иль детях, хозяйстве! А ведь поди же - ранила Олеся его сердце, зачаровала своей красотой, снилась прошедшей ночью...

Что делать-то?!

Впрочем, что делать Орлов как раз знал - сперва стоило дойти до Черкасска живыми, довести полон, не попасться в лапы татар. Пока донцы в походе, все ещё действовал строгий запрет на связь с женщинами - и все без исключения полоняницы спали отдельно... Как, впрочем, и шли - в центре отряда окружающих их защитным кругом казаков.

Следовательно, никакой угрозы со стороны иных мужей его беглянке быть не могло - даже если кто и положил на неё глаз. Ну, а в Черкасске... А в Черкасске Семена ни кола, ни двора. Хорошо, если Митрофан позволит пожить у себя, перебедовать зиму! Хорош же будет жених - нищ и гол, как сокол...

С другой стороны, он же спас её, отбил у моря. Разве это ничего не значит?! Ладно, что о том думать... Пустит к себе Митрофан товарища на первое время - а уж к следующей весне поставит свой сруб Семён, там и посватается. Да и до того можно хотя бы сговориться!

Ну, а не захочет Олеська замуж за него идти, иль ветрена окажется, приняв сватовство кого из казаков - ну так и что? Как там в поговорке - баба с воза, кобыле легче?

Семён грустно усмехнулся, отвернувшись от беглянки, бодро шедшей наравне с прочим ясырем. На краткое мгновение, правда, промелькнула глупая мысль - если бы Олеська подвернула бы ногу и не смогла идти, как было бы здорово нести её на руках! Промелькнула и пропала - ну, шагов двести, может даже триста, а то и все четыреста (!) он её пронесёт. Ну а дальше-то что?! Нет, пусть сама идёт - будет на то Божья воля, заключит беглянку в объятьях.

Да без всяких хитростей и уловок - а как законный муж!

Отвернувшись, Семён раздражённо поправил перевязь с единственным полным зарядцем, да пулевым дробом на один выстрел. Сам тромблон Орлов также изловчился прикрепить к перевязи, на рейтарский манер - благо, что дробовая пищаль его размерами весьма схожа с кавалерийским карабином! Иное дело казаки с кремневым мушкетами - последние несут свое оружие на плече. И как бы ни был кремневый мушкет легок, ноша на марше выходит совсем немалой... С другой стороны, "стрельцы" не участвуют в переноске детей - как, впрочем, и "копейщики" со шведскими перьями.

Прохор разрешил Орлову оставить при себе дробовую пищаль - но пороха и пуль выделил на единственный выстрел. Всё одно ведь стрелять из тромблона накоротке - а если конные татары подберутся на столь близкое расстояние к казакам, то и пальнуть получится всего разок! Второй раз пищали перезарядить не успеешь, придётся рубиться...

Вот сабля у Семена осталась - в отличие от кинжала, смытого морем. У Митрофана всего оружия также сабелька - родич хоть и опытный казак, но в числе ловчих, способных попасть в дичь даже на слух, никогда не ходил. А уцелевшие исправные мушкеты Прохор повелел отдать именно лучшим стрелкам... Какое-то время родичи шли молча - но когда вышли к очередному солончаку, открывшемуся у самого берега (не иначе как море за лето отступило, чуть обмелев), Семён не удержался от замечания:

- Второй день идём, а вокруг - ни души! Что же выходит - никто здесь и не живёт?

Митрофан, как видно обрадованный возможностью отвлечься и поговорить, бойко ответил:

- Здесь земли ногайцев - но когда большинство воинов их уходят в набег с ханом, стойбища откочевывают подальше от моря. Вдруг казаки? От устья Дона до здешнего берега куда ближе, чем до Каффы! Да и чабаны скот иль лошадей к морю не водят, водопоев здесь нет - а животина, коли что напутает и в воду бросится, так может и сгинуть...

Чуть переведя дух (все же ноша Митрофана уже не кажется ему столь лёгкой, пять сотен шагов позади!), родич продолжил:

- Однако у ногайцев есть свои рыбаки, балыкчы. И хотя самое время рыбной ловли у них начинается позднее, на листопад - да все одно ведь можем повстречать рыбаков... Конечно, ежели те уйти не успеют, мы разживемся свежей рыбки! Но коли успеют - то уже нам встречать непрошенных гостей...

Родич не подрасчитал, все же сбил дыхание, натужно выдавив последние слова. Семён жестом предложил ему забрать ребёнка, хоть спина его болезненно ныла - но Митрофан отрицательно мотнул головой.

Дальше шли молча - какое-то время. Но тут Орлов живо представил себе, что попалось им по пути ногайское кочевье, и казаки без особых потерь разжились лошадьми! А там, разорив ещё пару стойбищ (также, как и в Крыму), донцы сумели снабдить лошадьми весь отряд - да ещё и полон...

Последними мыслями он поделился с товарищем вслух - однако тот отрицательно мотнул головой:

- Слишком далеки мы от границы донских владений... Ты не забывай, что и большой ратью мы покинули Крым не дожидаясь, когда татары соберутся с силами и задавят нас числом, прижав к морю! Так вот, скажу тебе, как на духу - коли встретят нас рыбаки ногайские иль засечет какой дозор, то татарва, конечно, навалится... Но получив по зубам разок другой, поганые могут и оставить в покое. Ну идем и идём, никого не трогаем, никому зла не творим...

Митрофан глубоко вдохнул свежего морского воздуха полной грудью, после чего продолжил:

- Однако же, если мы разорим два-три кочевья, то и силы ногайцев по наши души явятся несоизмеримо большие! И бросаться в бой татары будут, покуда всех казаков не перебьют, не считаясь с потерями... А у нас, как ты