Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

...Остаток дня казаки и бабы с детками шли без всяких столкновений и происшествий. Более того, уходящий день попрощался с путниками красивейшим морским закатом - когда небо подсвечивает нежно-персиковыми и золотистыми тонами, медленно перетекающими в рябиновые оттенки, а солнце бы словно погружается в воду...

Недалеко от береговой линии казаки под руководством Прохора стали копать даже не колодцы, а неглубокие ямки-лунки. В последних постепенно скапливалось немного пресной воды - но потому-то и копали неглубоко, чтобы не добраться до солёной морской.

Сама вода из этих "колодцев" также солоновата и чуть горчит - но все же пригодна для питья... Ну, а кормчий, Никита Болдырь, умудрился даже устроить рыбный лов! Для чего казаки вырыли у берега этакую просторную чашу с довольно широким горлом. А затем все вызвавшиеся на лов охотники, построившись полукольцом напротив чаши, со смехом, криками и плеском, ударяя "перьями" по воде иль загребая ими по дну, погнали рыбу в саму чашу... Когда же полукруг казаков, привычных к ловле острогами (а привычны среди донцов если не все, то многие) сомкнулся в горле чаши, мужики принялись сноровисто, уже без всяких шуток и улыбок бить рыбу! Тут ведь особая сноровка нужна, чтобы и морскую живность добыть, и товарищей не поранить...

Вот, где пригодились "перья" свеев!

Самые же опытные били рыбу в стороне, зайдя чуть подальше в море. И ведь набили же - и те, и другие набили знакомой уже Орлову тарани, сельди, а ещё неизвестной ему плоской рыбы-калкана! Весь улов тут же поспешили распортрошить в чаше, углубив её - и одновременно сузив так, чтобы "горлышко" стало совсем узким. Это была ловушка на местных морских раков - рассчитанная на то, что привлечённые запахом рыбных потрошков, они зайдут в чашу, а вот выбраться из неё сразу не смогут...

Семён не участвовал в забавах бывалых рыбаков, в отличие от Митрофана - но чуть позже окунулся в ещё тёплую на закате воду, совсем непохожую на ту ледяную, коей она была во время шторма. Забрался на глубину, окунулся с головой, испытав совершенно детский восторг от того, что море приняло казака в свои ласковые объятья... Момент слияния со стихией был настолько ярким и незабвенным, что Орлов задержался в воде насколько смог - покуда воздух не кончился в лёгких!

А после казаки запекали рыбу над небольшим огнём, что развели в выкопанных в песке ямках... Ямки копали сдвоенными, большую и малую, соединяя их отдельным ходом - в большой жгли весь сушняк, собранный вокруг стоянки, малая же служила и для тяги, и дымоходом. Впрочем, дыма и не было - ведь столь малого количества топлива едва хватило, чтобы кое-как допечь рыбу!

Хорошо все же, что на полуденной стороне на вересень ночи такие тёплые. На рязанщине да без костров уже померзли бы в своих обносках... Поснедав свежей рыбы, казаки и ясырь легли спать в повалку, как и шли - донцы и черкасы вокруг баб да деток. Но посты на ночь Прохор выставил двойные - чужая земля!

Семёну досталась первая смена. Зарядив дробовую пищаль, он сел с незнакомым ему запорожцем, Ильёй на вершине песчаного бархана - с высоты которого прилегающая к стоянке степь просматривалась, почитай, на целую версту! К тому же набравшая силу луна светила так, что казаки при желании могли бы продолжить свой путь и ночью... И даже мертвенный её, серебристый свет не казался Семёну отталкивающим.

Нет, он любовался яркими на полудненной стороне звездами, вслушивался в мерный, убаюкивающий шёпот волн, накатывающий на берег и размывающий чашу с раками... Впрочем, готовить их все одно не в чем и не на чем; можно попробовать запечь на углях иль бросить в затухающий костёр - но много ли добудешь мяса? Так, одно баловство за-ради удовольствия под хмельной квасок, а не походная еда...

Но море шептало, море говорило с молчаливыми в секрете казаками. Орлову казалось, что ударяя о берег волны едва слышно шепчут ему о людях... Людях, живших на берегах Сурожского моря в старину.

Он не знал, да и не мог знать, что прежде здесь кочевали древние скифы - и сменившие их родичи-сарматы. А ведь конные рати скифов громили и непобедимых персов на вершине их мощи, и молодую ещё македонскую фалангу... А сарматы насмерть рубились с римскими легионерами, остановив их тяжелую поступь на полуночь!

Где их мощь, где бесчисленные конные табуны, где закованные в чешуйчатую броню могучие воины? Развеяны по миру, разбиты, легли в землю, смешались с иными народами... Быть может, горстка уцелевших скифов-сколотов смешалась даже со славянскими племенами.

Зато сильнийшие из сарматских племён, аланы мёртвой хваткой вцепились в отроги кавказских гор, сумев создать собственное царство уже в былинные времена... Оно пало под ударами татаро-монгол - как и многие русские княжества. Но кровь воинственных алан-ясов, шедших в сечу с яростным кличем "Марга!" текла во всех рюриковичах, ведущих род от Всеволода Большое Гнездо!

Ибо супругой славного князя стала прекрасная аланская царевна Мария Ясыня, даровавшая мужу целых двенадцать детей... И прославившаяся своей добродетелью и крепкой верой.

Княгиня была причислена к лику Святых - а потомками её стали славные князья-воины Александр Невский и Дмитрий Донской, святые благоверные князья! Да избавивший Русь от златоордынского гнета Иван III - и внук его Иоанн IV, разбивший гибельное кольцо татарских ханств округ Русского царства...

А заодно и все князья рода Пожарских и Ромодановских!

И вновь бьют волны о морской берег, и вновь шепчут они о тех, чьи имена преданы забвение... Но кто сражался и побеждал в этих землях, кто строил прекрасные каменные города - чьи руины ныне погребены под землёй. Древние греки-эллины, основавшие в Крыму и на Тамани Боспорское царство, древние римляне, укрепившиеся в Танаисе - и прямые наследники их ромеи. Княжество Феодоро в Крыму застало уже турецких янычар и первых казаков... Бывали тут и русичи - и ещё будут, обязательно будут, вернув землю древнего Тмутараканского княжества!

Но, быть может, запомнит море и поступь небольшого отряда казаков, спасающих русский полон из татарской неволи? Может, и о Семёне Орлове, вырвавшем из пучины морской красну девицу Олесю, когда-нибудь нашепчут волны, мерно бьющие о берег?

Быть может даже, кто-то услышит эту историю - и осмелится о ней поведать...

Лишь бы у истории сей не было печального конца.