Война за независимость Чили - Андрей Аркадьевич Щелчков

Чилийский республиканизм не был революционен, как, например, французский, но также воплощал достижения эпохи просвещения и победы индивидуализма и рационализма. Вместе с тем, даже в ограниченной форме республиканской диктатуры новая система легитимации власти вела к пробуждению гражданского самосознания, что подрывало основы абсолютной власти Верховного правителя, и это проявилось уже в 20-е годы XIX в.

В мае 1818 г. стала выходить «Gazeta Ministerial de Chile», которую редактировал Хосе Антонио Ирисарри. После пребывания в Лондоне он изменил своё представление о революции в Испанской Америке и независимости колоний, став республиканцем. Размышляя над причинами поражений времен «Старой родины», он пришел к убеждению, что залог успеха состоит в создании институтов власти, основанных на иерархии высших классов. Только элита могла организовать общество и привести его к независимости[746].

Ирисарри верил в силу законов и декретов, способных изменить устои и обычаи общества. Как все прогрессивные деятели той эпохи, он верил в магическую силу просвещения народа. Он был сторонником сильной, почти абсолютной власти, но ограниченной законом, конституцией. Именно Ирисарри повлиял на О’Хиггинса, заставив его согласиться на принятие конституции и пригласить к сотрудничеству М. Саласа, который возглавил конституционную комиссию[747]. Вскоре, в ноябре 1818 г., Ирисарри покинул Чили и отправился послом в Европу[748].

Идеи Ирисарри о сильной власти и умеренной демократии проводили в жизнь последующие кабинеты министров при диктаторе. 13 октября 1819 г. декрет правительства ввел «полную и абсолютную свободу печати», отменялась всякая предварительная цензура[749]. В последующие годы стали возникать многочисленные издания газет и журналов. Среди них выделялся издаваемый новогранадским просветителем Хуаном Гарсия дель Рио «El Telégrafo». Дель Рио был радикальным либералом, вскоре он увлекся идеями социалистов-утопистов. В этой газете внимание публики привлекалось к новым идеям и книгам по философии, истории и научным достижениям. Деятельность радикалов усиливала либеральные и эгалитарные традиции среди чилийских интеллектуалов[750]. При этом пресса занимала лояльную по отношению к правительству позицию, избегая резкой критики его действий.

Радикалы в правительстве О’Хиггинса, в первую очередь Х.М. Инфанте, подталкивали Правителя к проведению социальных реформ, которые должны были изменить основы жизни в стране, разрушив «старый порядок». И сам О’Хиггинс придерживался эгалитарных взглядов, правда ограничиваясь рамками креольского меньшинства, местной элиты. Это не был эгалитаризм якобинского типа, он ограничивался антиаристократизмом и креольским патриотизмом, исключавшим участие метисного и тем более индейского населения в политической и общественной жизни. В 1812 г. О’Хиггинс говорил: «Я ненавижу аристократию. Равенство — вот мой идеал. Моей жизни будет мало, чтобы отдать все, что я хочу, за свободу и независимость нашей земли»[751]. Важнейшей антифеодальной мерой, призванной разрушить основы старого режима, должна была стать отмена майоратов, декретированная 5 июня 1818 г. Аристократия встретила её в штыки, да и у самого О’Хиггинса были сомнения в целесообразности этой меры.

Декрет этот так никогда и не был опубликован. Даже текст его не сохранился. Следы декрета можно найти лишь в постановлении Судебной палаты в 1819 г., предлагавшем отменить майораты «из-за ущерба, который этот феодальный институт наносит сельскому хозяйству и населению страны»[752]. Окончательно майораты удалось отменить лишь в 50-е годы XIX в. при правительстве М. Монтта[753]. Как писал историк Г. Саласар: «В обстоятельствах Войны за независимость ни один военный декрет, затрагивающий социальную или культурную идентичность креольского патрициата, являвшегося ядром гражданства новой страны, не мог иметь достаточной легитимности, чтобы быть принятым и исполненным»[754].

Другим раздражавшим прогрессивных деятелей и реформаторов наследством времен колонии была практика продажи должностей, сохранившаяся в сфере чиновничьих постов второго ранга и ниже. Средства от продажи должностей составляли важный источник доходов казны. Это было причиной того, что реформа долго откладывалась. Сенат отменил эту практику только 7 августа 1821 г., ликвидировав архаичные феодальные обычаи государственного управления[755].

Эти откровенно антиолигархические и антиаристократические акты О’Хиггинса были продиктованы желанием удовлетворить требования «низкого народа», составлявшего основу его армии. Большое значение при принятии таких решений имели республиканские убеждения Верховного правителя и установки ложи «Лаутаро».

Важным шагом вперед на пути преодоления самых диких и архаичных обычаев и традиций колониального прошлого стали первые попытки реформировать отношения нового государства с католической церковью. После высылки из страны епископа Сантьяго кафедры в столице и в Консепсьоне занимали назначенные патриотическим правительством священники как временные местоблюстители, покаоставались неурегулированными отношения с Ватиканом. В начале 1822 г. посол правительства Чили отправился в Рим с заданием наладить отношения с Ватиканом, добиться открытия дополнительных трех епископских кафедр, а главное, распространить на новое государство принципы взаимоотношений с Римом, прописанные в конкордате с Испанией[756]. Чили хотела унаследовать от Испании принцип патроната в церковных делах.

В Чили церковь сохранила свое влияние и имущественные интересы, республиканские правительства не осмелились ограничивать влияние клира на общество, как это произошло в Боливии, Аргентине и других странах. Вместе с тем делались на первый взгляд незначительные и робкие шаги к секуляризации и религиозной терпимости. Речь идет о вопросе о кладбищах для не католиков.

Католическая церковь занимала непреклонную позицию в вопросе статуса «еретических» конфессий, а создание официального протестантского кладбища означало разрешение на отправление некатолического культа на территории Чили. Несмотря на сопротивление клира, О’Хиггинс 14 декабря 1819 г. разрешил создание протестантского кладбища в Вальпараисо, где уже проживала значительная иностранная колония, в основном англичане[757].

Постепенно, особенно после побед армии Сан-Мартина в Перу, изменилась непреклонная позиция высшего клира, отказывавшегося признать независимость. Сосланный в Мендосу епископ Родригес вернулся в Сантьяго и даже поздравил О’Хиггинса с победами патриотов в Перу. 21 августа 1822 г. Правитель подписал декрет, по которому епископу Родригесу возвращалась кафедра во всей полноте власти. В ответ тот публично признал новую власть и объявил себя верным её слугой[758].

Одним из важных программных пунктов патриотических правительств как «Старой», так и «Новой» родины было распространение просвещения. Цели повышения культурного уровня населения во имя прогресса, в том числе и экономического, были подчинены все усилия правительства.

Забота о народном просвещении как залоге прогресса, в том числе и хозяйственного, была свойственна не только правящей группе, но и самым широким слоям креолов. В марте 1821 г. по инициативе контр-адмирала Бланко Энкалады было создано «Общество друзей страны», главной целью которого было «стимулирование процветания, народного просвещения и укрепление достоинства нашего народа». В его состав вошли такие видные деятели как М. Салас, Х.Г. Аргомедо, X. Эганья, Фр. Ластра. О’Хиггинс и сенат одобрили создание этого общества[759]. Был отмечен большой энтузиазм его членов, вначале даже удавалось