Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Рюд Хисген

остаются за скобками) носитель играет гораздо меньшую роль, поскольку потребляется лишь содержание (изображение и звук). Заметим к тому же, что на протяжении веков мы живем с книгами в своего рода симбиозе. Книги столь прочно закрепились в нашей повседневной жизни, что по-прежнему ежедневно напоминают нам о своем существовании.

В XXI веке цифровые медиа подвергли устойчивость книги серьезному испытанию. В то время как функциональное чтение, особенно с появлением электронной почты и Всемирной сети, стало как никогда важным, чтение как способ удовлетворения интеллектуального любопытства и средство для отдыха сошло на нет. Читатели длинных текстов всегда составляли ничтожно малый процент, но сегодня, похоже, их стало еще меньше. Продажи книг сохраняют стабильность, но это не значит, что все продаваемые книги на самом деле читаются. Книги остаются относительно недорогим способом приобретения символического капитала, как для собственного журнального столика, так и для того, кому вы преподносите книгу в подарок. Именно в силу важности символического капитала юристы, даже сейчас, когда кодексы и юриспруденция предлагаются в цифровом формате, по-прежнему заставляют свои кабинеты внушительными коллекциями печатных изданий.

Мы уже выяснили, каким образом цифровые медиа вытесняют книги. Наряду с текстами на экранах, за наше внимание борются мелькающие на тех же самых экранах кино, радио, телевидение и все современные носители звука. Текст также вытесняется другими модальностями. Существует жесткая мультимедийная конкуренция за фактологические знания, которые всегда были важным побудительным мотивом к чтению. Сегодня, чтобы идти в ногу со временем, похоже, нет необходимости полагаться на чтение, тем более длинных книг. Свойственная старшему поколению привычка читать считается старомодной.

Однако сейчас нам известно, что чтение, и в первую очередь вдумчивое чтение, непроизвольно сопряжено с важными для развития нашей культуры аспектами. Благодаря чтению мы расширяем словарный запас, стимулируем абстрактное мышление и навыки аргументации, знакомимся с другими культурами, развиваем толерантность и эмпатию. Чтение шлифует наш интеллект, держит мозг в тонусе и благоприятствует духовному росту. Дигитализация подрывает прежде всего ментальную дисциплину, концентрацию, способность к абстрактному мышлению, рассуждению и пониманию аргументации.

Цифровые медиа, разумеется, не отменяют текст и чтение. В цифровой среде чтение важно как никогда. Однако мониторы, как выясняется, препятствуют вдумчивому чтению, что оказалось одним из неожиданных и непредвиденных последствий новой технологии. Невзирая на то что вдумчивое чтение книг никогда не было универсальным, оно, безусловно, формировало образовательные стандарты. Экраны же диктуют совершенно иной способ чтения, противоречащий основным свойствам книжной культуры. Именно здесь возникает водораздел между поколениями. Воспитанное на книгах старшее поколение способно выбирать. Для того, кто обладает дисциплиной и концентрацией, чтобы осилить книгу, не составляет труда прочесть и более короткие тексты на экране. Цифровое поколение выросло с экранами; скоростное гиперчтение{59} — для него абсолютно естественный способ восприятия текстов. Однако умение читать короткие тексты на экране не обязательно подразумевает умение читать книги. «Анну Каренину» можно прочесть и на экране мобильного телефона, но не каждому такое под силу. Желающий читать вдумчиво, пусть и с экрана, должен проявить нешуточное упорство. Что на практике оказывается довольно затруднительно. Даже человек, одолевший всю «Войну и мир» на мониторе телефона, позже отказался от идеи равнозначности бумаги и экрана[159].

При выборе носителя текста (бумажного или цифрового) молодые люди вряд ли руководствуются соображениями развития ментальной дисциплины. Этот выбор определяется скорее удобством (или ценой), нежели соответствием поставленной цели, например обучению.

Канадский философ и культуролог Маршалл Маклюэн еще в 1967 году утверждал: «Не зная, как действуют средства коммуникации, невозможно понять общественные и культурные изменения»[160]. Вдумчивое чтение — продукт печатных изданий; мониторы продвигают гиперчтение. Этот факт в очередной раз подтверждает мысль того же Маклюэна о том, что средство коммуникации определяет содержание и манипулирует им: «средство передачи сообщения — это и есть сообщение». Часто отмечалось, что само по себе гиперчтение не ново. Подобное исследовательское и поисковое (стало быть, поверхностное) чтение существовало веками, а значит, необходимо человеку. Постоянно (сознательно или бессознательно) придерживаться в экранной культуре формы чтения, являющейся продуктом книжной культуры, разумеется, бессмысленно. Чтение на бумаге не является естественным мерилом вещей. Гиперчтение имеет право на существование. Оно просто служит другой цели, вовсе не заменяя собой вдумчивое чтение.

Как бы мы ни старались, нам — каждому человеку и обществу в целом — никуда не деться от воздействия новых медиатехнологий. Как говорил Маклюэн, сначала мы создаем медиа, а потом медиа создают нас. Даже при попытке отчаянного сопротивления экранной культуре общество все равно будет меняться. Поэтому приобщение к новейшим технологиям оказывается неизбежным. Теоретически Платон мог выбрать, принимать письменность или нет. Еще совсем недавно человек среднего возраста теоретически мог бы продолжать пользоваться печатной машинкой вместо компьютера. На практике же даже у Платона не было выбора, а те, кто сегодня отказываются от компьютеров и смартфонов, остаются отрезанными от информационного поля, а следовательно, от общества.

Технологические свойства и скрытые потенциальные возможности экранов сопряжены с серьезными социальными последствиями. Поглощение нашего внимания посредством быстро меняющихся стимулов в коммерческих интересах вызывает серьезные проблемы с концентрацией и сокращение объема внимания. В ответ тексты укорачиваются. В первую очередь это относится к социальным сетям, электронной почте, текстовым сообщениям, блогам и прочим цифровым текстам. Однако подобная тенденция прослеживается даже в науке. Исследователи Наоми Барон (1946) и Энн Манген (1969) выяснили, что средний объем предлагаемой студентам литературы как в Америке, так и в Европе (Норвегия) снижается[161]. Монография (научный труд в виде книги с углубленным изучением одной или нескольких тесно связанных между собой тем) также переживает тяжелые времена. Констатируемый многими монографический кризис обусловлен различными причинами. В том числе склонностью гуманитариев, традиционно выпускающих большое число монографий, следовать издательской культуре точных наук, где тон задают короткие статьи. Так или иначе, в настоящее время монографии менее востребованы. В своем исследовании Барон исходит из того, что публикуемые академические книги также уменьшаются в объеме. Об этом свидетельствует популярность серии коротких книг, таких как «Princeton Shorts», «UNC Press Shorts», «Stanford Briefs», «Chicago Shorts», «Very Short Introductions Oxford University Press»[162].

Когда книга Маклюэна появилась в продаже, многим показалось, что в последнем слове названия сделана ошибка и что правильное название книги — знаменитый афоризм Маклюэна «the medium is the message» («средство коммуникации является сообщением»). Однако за счет смены одной буквы в слове «massage» возникло как минимум два новых смысла: «средство коммуникации как массаж» и «средство коммуникации как век масс» (Mass