Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

цвета. Мы недоумевали: откуда здесь столько подбитой техники? Результаты трагического новогоднего штурма Грозного нам тогда еще не были известны. На улицах – ни души. Лишь изредка появлялись военные, передвигавшиеся по городу. На одном из перекрестков попалась группа бойцов. С закопченными лицами, в грязных, без знаков различия, бушлатах, они резко отличались от нас, одетых в новенькую, еще не знавшую вязкой чеченской грязи, форму. Пехотинцы с удивлением и непонятной грустью провожали взглядами наши новенькие машины, проносившиеся мимо них…

Говорят, что самое тяжелое и неприятное время на войне – это время ожидания боя. С тяжестью этих часов, писал один из основателей военной психологии в России профессор Г.Е. Шумков, не может сравниться даже самый жаркий бой, где человеку хотя и тяжело, но он находится в работе; он так или иначе действует, а здесь на душе тяжело и для облегчения – никакой работы. Чаще всего: «стой или сиди и жди»[86].

В таком положении оказались и гвардейцы 166 омсбр, прибывшие 1 февраля 1995 года в Грозный.

Проверка «новеньких»

КП группировки «Север» находился на консервном заводе, который представлял собой ряд помещений барачного типа, но построенных основательно. В некоторых из них располагались штабы частей, в других – подразделения, выведенные из боя. Часть складов, по описанию очевидцев, «еще была заполнена консервированными соками и компотами, и к ним постоянно тянулся людской ручей, уносивший консервные банки». Здесь же, на консервном заводе, занял позиции и 3‑й мотострелковый батальон 166‑й бригады.

Утром 1 февраля 1995 года Булгаков доложил Рохлину о прибытии бригады. Генералы обнялись – они знали друг друга давно. Однако дальнейший разговор между ними принял неожиданный оборот. Рохлин попытался «растащить» бригаду, придав мотострелковые и танковые роты другим частям. «Бригада останется в моем подчинении, – заявил Булгаков. – Задачи ставьте мне, а я уж знаю, кого куда направить». Рохлин вспылил: «Я вас отстраню от должности!» «Не получится, – ответил Булгаков. – Я от выполнения задачи не отказываюсь». «Ладно, – махнул рукой Рохлин. – Задача бригады такая…»

Отстояв свою позицию, генерал Булгаков сохранил жизни многим подчиненным, за что они ему до сих пор благодарны. Комбриг знал: командира в первую очередь спрашивают за свои потери, а потери в приданных подразделениях особого значения не имеют, поэтому «чужаков» ставят, как правило, на самые опасные участки. И группировка «Север» не была исключением. Здесь так и говорили: бойтесь быть «приданными»[87].

В первую же ночь боевики решили проверить «новеньких», то есть бойцов 166‑й омсбр.

Подполковник запаса Анатолий Ярош рассказывает:

– В начале февраля 1995 года мы зашли в студенческий городок. Стрельба шла отовсюду – спереди и сзади, слева и справа. В такой обстановке нужно было грамотно рассредоточить машины с боеприпасами и горючим, чтобы боевики их не подорвали. К счастью, все обошлось. Разведчики передавали информацию о передвижениях противника, пехота прикрывала нашу броню. Если боевики пытались зайти в тыл, артиллерия «отрабатывала» эти участки. Конечно, ситуации в Грозном возникали разные, порой критические, но мы, слава богу, не потеряли тогда ни одной машины…

В студенческом городке занял позиции и личный состав инженерно-саперной роты, которой командовал Валерий Клейменов, ставший к тому времени капитаном.

– Рота расположилась в недостроенном здании техникума, – вспоминал Валерий Анатольевич. – На КП бригады нам определили зоны охраны, сектора наблюдения, соседей. Так как в боевой обстановке мы находились впервые, то приходилось полагаться на мнение единственного офицера, имевшего боевой опыт, – подполковника Степанова Анатолия Андреевича, прошедшего Афганистан. Он решил находиться вместе с ротой, за что ему очень благодарен. Так до самой замены из зоны боевых действий его кунг был в расположении нашей роты…

Какие задачи возлагались на инженерно-саперную роту в Грозном?

– Задач было несколько, – заметил Валерий Клейменов. – Во-первых, установка минно-взрывных заграждений вокруг наших подразделений. Мы применяли мины МОН-50 в управляемом положении, то есть подорвать ее мог только солдат через провода от подрывной машинки. Потом пехотинцы приноровились подрывать мины с помощью батареек (элемент 737) или аккумуляторов от ночных прицелов. Перед минами, как правило, устанавливали сигнальные мины. Как только «сигналка» срабатывала, боец подрывал МОНку. Результат проверяли утром. Во-вторых, мы работали вместе с группами по «зачистке» жилых кварталов – проводили проверку квартир, домов, дворов на наличие растяжек, неразорвавшихся снарядов и мин. Ну и, в-третьих, инженерно-технический взвод оборудовал позиции пехотных батальонов и минометных батарей.

Что в ту пору представлял из себя Грозный?

– Это был мертвый город, – продолжал рассказ Клейменов. – Днем – закопченные от пожаров дома с выбитыми окнами. Ночью – кромешная темень, и только языки пламени, вырывавшиеся из подорванного газопровода, озаряли округу всполохами, создавая длинные тени. Периодически в разных концах города раздавались выстрелы, и в небо запускались осветительные бомбы. Но один момент запомнился особо. Посреди ночи справа от расположения роты вдруг началась такая стрельба, что личный состав сразу разместился в окопах по-боевому. Невдалеке послышались выстрелы БМП. Казалось, завязался бой. Степанов позвонил на командный пункт бригады и доложил обстановку. Потом все сразу стихло. Как оказалось, на КП прибыл комбриг и, оценив обстановку, приказал всем прекратить огонь. Посмотрев на карту, генерал-майор В.В. Булгаков решил – это провокация, и отдал приказ о прекращении огня. Вот когда я понял, что значит боевой опыт.

По словам Клейменова, на следующее утро комбриг и начальник инженерной службы выехали на передний край, где провели осмотр местности. Выяснили они следующее. Между позициями танкового и 2‑го мотострелкового батальона пролегала канава, по дну которой протекал ручей. Группа боевиков (гранатометчик, пулеметчик, снайпер и стрелок) подобралась по канаве к нашим подразделениям и сделала несколько выстрелов из гранатомета по нашим позициям, а потом открыла беспорядочную стрельбу, посеяв среди необстрелянных солдат панику. А так как боевого опыта в батальонах не было, на КП прошел доклад о нападении крупных сил противника. Танкисты и пехота открыли ответный огонь. И только генерал-майор Булгаков, прибыв на КП, смог понять, что это провокация, и предотвратил бойню. К счастью, никто не пострадал.

Интересная деталь: снайпером в диверсионной группе была женщина, о чем более чем красноречиво говорили следы женского размера.

Фактор внезапности

В разведроте, которой командовал капитан Игорь Баталов, было создано четыре разведгруппы (по одной от взвода). В каждую РГ входило восемь-девять человек (самых опытных бойцов). Механиков-водителей и наводчиков-операторов в группы не включали – они дежурили в бронегруппах и при необходимости поддерживали разведчиков огнем. Когда работа была сложной и объемной, группы усиливали двумя-тремя разведчиками из состава отделения управления командира роты.

В ночь с 1 на 2 февраля