Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче

В подобной ситуации любой заказчик рано или поздно потеряет терпение. 29 июня 1497 года Моро отправляет Маркезино Станге список важнейших работ в Санта-Мария-делле-Грацие, которые необходимо как можно скорее завершить. Так, Леонардо должен закончить «Тайную вечерю» и перейти к другому торцу трапезной: «Поторопить Леонардо-флорентийца, дабы он закончил работу в трапезной и начал затем заниматься другой стеной той же трапезной, и подписал собственноручно договор, обязывающий его закончить в то время, какое с ним согласуют»[442]. Однако последний платеж свидетельствует о том, что работа все-таки продолжается: «1497. За работу, исполненную в трапезной, где Леонардо рисовал апостолов, с окном, лирами 37, 16, 5»[443].

По правде сказать, обязательства Леонардо и без того не ограничиваются одной картиной. Он должен лично или с помощью учеников позаботиться об украшении трапезной и других помещений монастыря, а над «Тайной вечерей» исполнить три больших люнета с гербами Сфорца среди венков из зелени и фруктов, прославляющих семью Моро: самого Лодовико и Беатриче («LV[dovicus] MA[ria] BE[atrix] EST[ensis] SF[ortia] AN[glus] DVX»), а также их сыновей Эрколе Массимилиано, графа Павии («MA[ria] M[a]X[imilianus] SF[ortia] AN[glus] CO[mes] P[a]P[iae]»), и Сфорца Франческо, герцога Бари («SF[ortia] AN[glus] DVX BARI»)[444].

Герцогская семья также изображена (точнее, «введена») в «Распятие» Монторфано на противоположной стене трапезной: они преклоняют колена в молитве справа и слева от креста. А в самой церкви, на двери, ведущей в клуатр, возникает Искупитель, Спаситель мира – вероятно, анфас, в благословляющей позе: тот же образ Христа из «Тайной вечери», только поднявшего глаза и глядящего прямо на нас.

Время и люди – известные разрушители живописи, и сегодня от фигур герцогов остались лишь смутные контуры да облупившаяся краска. Искупитель же и вовсе исчез, однако образ его, возможно, сохранился в другой очаровательной картине, в подражание которой Бернардино Луини тотчас написал несколько фресок в других миланских церквях, Санта-Марта и Сан-Мартино-а-Греко. Речь, разумеется, о «Спасителе мира».

25

От Данаи до Венеры

Милан, 1496 год

В январе 1496 года Леонардо возвращается к театру, что означает подготовку сценографии, декораций и установку новой сложной машинерии. Вероятно, задействованы также кое-какие механизмы из Корте-Веккья, изначально разработанные для экспериментов с полетами. Одновременно завершен станок для заточки игл, который флорентиец намерен показать своим изумленным покровителям, – он рассчитан на производство, способное приносить ежегодную прибыль в шестьдесят тысяч дукатов: «Завтра утром, в день 2 января 1496 года, свершишь ты сопряжение и опробуешь его» (под «сопряжением» имеется в виду приводной ремень, соединяющий вращающиеся ролики)[445].

Устроителем зрелища на сей раз выступает граф Джанфранческо Сансеверино, старший брат Галеаццо, задумавший поставить в своем миланском дворце «Данаю» Бальдассаре Такконе – пьесу, представляющую миф о Данае, дочери Акрисия, царя Аргоса.

Напуганный оракулом, предсказавшим ему смерть от руки собственного внука, Акрисий запер дочь в башне. Но это не помогло: Юпитер, воспылав любовью к Данае, проник сквозь крышу в виде золотого дождя и овладел девушкой. От союза с божеством родился герой Персей, в итоге убивший коварного Акрисия, который приходился ему дедом. Однако Такконе меняет финал истории, превратив ее в комедию со счастливым концом: Акрисий не умирает, а, напротив, молодеет, после чего на землю, чтобы прославить Моро, спускается сам Аполлон.

Леонардо, как обычно, отвечает за спецэффекты: запоминающиеся мелодии, звучащие за сценой, небесный свод с Юпитером и другими богами, позаимствованный из «Райского действа», слетающего с Олимпа Меркурия в крылатых сандалиях, золотой дождь, вознесение Данаи, обращенной в звезду, освобождение слуги Сиро от цепей и так далее. Впрочем, художник, который в мифологическом образе Данаи, чудесным образом оплодотворенной божественным золотым дождем, видит аллегорическое изображение Девы Марии, не может не добавить в свою вольную интерпретацию скучного либретто Таккони разнообразные элементы, идущие от средневековой народной культуры и традиции флорентийских священных мистерий времен его юности.

На листе со сценическими заметками, рядом с рисунком пылающей мандорлы (вероятно, сценической машины, используемой для подъема и спуска богов и Данаи), он составляет список действующих лиц и исполнителей, из которого мы узнаем, что слугу Сиро играет сам автор, Такконе, тогда как роль Акрисия досталась скульптору Джан Кристофоро Романо, а роль Юпитера – священнику Танцио, редактору книги Беллинчони. Роль красавицы Данаи поручена сыну Джана Кристофоро, Франческо, очевидно, симпатичному юноше с женоподобными чертами. Не забыта и традиционная для мистерий фигура ангела, «глашатая празднества». В грандиозном финале все персонажи после вознесения Данаи на небо «восхищаются новой звездой, преклоняют перед ней колени и заканчивают торжество музицированием»[446].

Режиссерская запись Леонардо весьма скрупулезна. Особое внимание он уделяет декламации текста, поскольку, чтобы обеспечить безупречную синхронизацию спецэффектов, музыки и сценической машинерии, необходимо рассчитать, сколько времени уходит на декламацию поэтических строк. Поэтому возле каждого из имен персонажей-актеров Леонардо старается указать количество соответствующих метрических единиц. Однако пьеса Такконе, как и «Орфей» Полициано, полиметрична, и время от времени художник-режиссер ошибается, когда вместо октав в тексте встречаются триоли или сонеты.

В 1496 году в руки Леонардо попадает крайне необычная книга (хотя эту брошюрку в четыре листа и книгой-то считать сложно).

На первой странице – изящная гравюра-ксилография: обнаженный мужчина стоит, опершись на колено, в центре круга, заполненного различными геометрическими фигурами. За его спиной виден пейзаж с руинами, напоминающий античный Рим: остатки колоннады и галерея амфитеатра, возможно Колизея. В левой руке этот человек держит циркуль, словно намеревается измерить лежащие на земле геометрические фигуры, однако взгляд его устремлен вверх, на армиллярную сферу, поднятую правой рукой. По обеим сторонам гравюры в рамку титульного листа вставлены буквы P и M – инициалы анонимного автора, указанного в названии: «Antiquarie prospetiche Romane Composte per prospectivo Melanese depictore»[447].

Перевернув страницу, Леонардо с удивлением обнаруживает два «хвостатых» сонета, «Per tribure solo i’ m’afatico»[448] и «Victoria vince e vinci tu victor»[449], обращенных именно к нему: оба восхваляют его искусство и, прежде всего, грандиозный проект конного памятника, который война, казалось, совсем свела на нет. И все же гигантская глиняная модель по-прежнему высится во дворе Корте-Веккья: герцогское одобрение на поставки металла – и подготовка к отливке возобновится. В конце концов, этот памятник может превзойти работы величайших античных скульпторов – Фидия, Праксителя, Скопаса. Он так велик и грозен, что временами становится страшно, не скроется ли за ним само небо.

За сонетами следует небольшая поэма терцинами, собственно, и озаглавленная «Antiquarie prospetiche Romane». Она представляет собой описание римских древностей, в частности скульптур, найденных при раскопках, а