Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче

помощь нужна и в трапезной Санта-Мария-делле-Грацие, и в помещениях замка. Леонардо с дотошностью торговца записывает, на сколько каждый из них наработал, сколько получил и сколько еще должен получить: «В день 3 января / Бенедетто явился 17 октября за 4 дуката в месяц / он со мною два месяца и 13 дней / […] / Иодитти явился 8 сентября за 4 дуката в месяц / он со мною 3 месяца и 24 дня»[466]. На другом листе он перечисляет восемь учеников, указывая рядом с каждым именем ежемесячную плату: «[Фра]нч[еск]о 4 / […]бердо 4 / Джанмария 4 / Бенедетто 4 / Джанпетро 4 / Салаи 3 / Бартоломео 3 / Джирардо 4»[467]. «Франческо» и «Джанпетро», вероятно, можно отождествить с художниками Франческо Галли, известным как Франческо Наполетано, и Джованни Пьетро Риццоли, известным как Джампьетрино.

После столь ранней смерти Беатриче д’Эсте миланский двор становится гораздо сумрачнее. Уходят игры и празднества, возвращаются религиозные практики, предсказания магов и астрологов, всегда пользовавшихся у Сфорца почетом и уважением.

Все большее влияние при дворе приобретает один из них, врач-астролог Амброджо Варезе да Розате, член Тайного совета и хранитель университетской библиотеки Павии. Герцог и шагу не может ступить, не посоветовавшись с ним. Даже для того, чтобы установить день и час торжественной церемонии или отъезда посла, астролог сперва определяет наиболее благоприятный момент, когда сойдутся звезды, или, как тогда говорили, «астральную точку».

Будущее кажется все более неопределенным. Повсюду, от высших классов до самых бесправных слоев, расползаются мрачные предчувствия новой эпохи. Жуткие потрясения и катаклизмы возвещают грядущий конец времен. Повсюду звучат пророчества самого разного рода, о них во всеуслышанье объявляют на площадях и в церквях монахи, священники и самопровозглашенные бродячие пророки. Во Флоренции Савонарола громит морально разложившийся под властью Борджиа Рим, а с Востока доходят слухи о захватнических планах турецкого султана Баязида II. Приметой грядущего апокалипсиса может оказаться любая аномалия: рождение чудовищ, комета, затмение Луны, кровавый дождь, землетрясение, град, восхождение трех лун.

Пророческая лихорадка поражает и Леонардо. В Манускрипте I он записывает несколько коротких текстов, ничуть не уступающих самым мрачным предсказаниям, звучащим в те годы на площадях или при дворе[468].

Еще на одном листе, озаглавленном «Пророчество Лионардо да Винчи», автор явно пытается упорядочить все эти короткие предсказания, сведя их в один большой пророческий текст[469]. Предполагается, что отрывки из него он будет читать при дворе «как бы в состоянии исступления, безумства или умственного помешательства», словно распаленные чувства и воображение «пророка» довели его до бреда и галлюцинаций.

Когда же выяснится, что ужасные апокалиптические предсказания – не что иное, как длинная череда загадок, напряжение сменится облегчением и смехом. В конце концов, это лишь игра, шутка, и за жуткими сюжетами скрываются самые обычные предметы или ситуации из повседневной жизни.

Например, пришедшие в движение кости, мнимые вестники конца света и воскрешения мертвых («Видно будет, как кости мертвецов в быстром движении вершат судьбу того, кто их движет»[470]), окажутся обычными игральными костями, которые трясут в стаканчике, прежде чем бросить, как об этом говорится в сонете Браманте.

Леонардо старательно копирует большую часть пророчеств на лист Атлантического кодекса[471]. Семьдесят восемь коротких текстов, которым преподнесен заголовок «Предсказания», описывают жестокие войны, голод, землетрясения и небесные знаки, оборачивающиеся в итоге вполне обычными деталями повседневной реальности.

Однако в какой-то момент Леонардо записывает четыре чуть более обширных предсказания, касающиеся металлов, приданого девиц, людской жестокости и мореплавания. Это уже не игра в загадки, а горькая реальность человечества, «ненужного для мира и портящего все сотворенное», которое опустошает и разрушает природу, чтобы выдирать из жил и недр древней матери-земли металлы, а после делать из них оружие и убивать друг друга; лишает девушек свободы и будущего при помощи договорных браков и подлой купли-продажи между семействами; бросает вызов естественным границам, выходя в море на утлых суденышках, обреченных потерпеть крушение и рассеять кости смертных «по разным странам света»[472].

Но тут уж ничего не поделать: человечество заражено безумием. «Плиний в своей „Естественной истории“ давным-давно это понял», – думает Леонардо, листая великолепно иллюстрированную книгу, привезенную из Германии. Книга называется «Корабль дураков», и гравюры в ней выполнены тем самым молодым немецким художником, что сейчас стоит перед ним, зачарованно созерцая рисунки на столе, особенно фантастические плетения узлов на эмблеме «Академии Леонарди Винчи». А зовут его Альбрехт Дюрер.

27

Фра Лука Пачоли

Милан, 8 февраля 1498 года

В 1498 году «Тайная вечеря» наконец завершена. Об этом свидетельствует монах-францисканец, с 1496 года обретающийся в монастыре Сан-Франческо-Гранде, где находится «Мадонна в скалах». И не просто монах, а один из самых невероятных знатоков математики и геометрии своего времени, бывший ученик Пьеро делла Франческа, преподававший в Венеции и других итальянских городах.

Фра Лука Пачоли из Сансеполькро – автор опубликованной в конце 1494 года «Суммы арифметики, геометрии, отношений и пропорций», которую, как нам уже известно, в 1495 году ценой немалых жертв приобрел Леонардо. Неслучайно именно после приезда фра Луки в Милан в рукописях Леонардо заметно усиление интереса к математическим дисциплинам, а в вышеупомянутом Кодексе Форстера II можно найти обширные выдержки из «Суммы арифметики».

К тому же Лука Пачоли не только знаком с работами Пьеро делла Франческа, но и латынь разбирает куда лучше Леонардо, то есть может объяснить тонкости «Начал» Евклида, переведенных на латынь Джованни Кампано, вдохновив друга на разбор бесчисленных задач, вроде квадратуры круга, пространственного отображения сложных геометрических тел и вариантов преобразования фигур.

В Милане Пачоли главным образом занимался составлением трактата «О божественной пропорции», который был завершен 14 декабря 1498 года, о чем свидетельствуют две сохранившиеся рукописи этой работы: одна посвящена Лодовико Моро, другая – Галеаццо Сансеверино[473]. В предисловии к экземпляру Моро автор вспоминает, как 8 февраля 1498 года в замке Сфорцеско в присутствии герцога развернулась «похвальная научная дуэль» между философами, архитекторами, инженерами и изобретателями: теологом-миноритом Гомецио, францисканцами Доменико да Понцоне и Франческо Бусти да Лоди, кондотьером Галеаццо Сансеверино, придворным астрологом Амброджо Варезе да Розате, врачами Альвизе Марлиани, Габриэле Пировано, Николо Кузано, Андреа да Новара и архитектором Якомо Андреа да Феррара.

Однако Леонардо выделялся даже на этом фоне. Пачоли превозносит его за завершенную «Тайную вечерю» и за грандиозный проект памятника Сфорца, размеры которого приводит: высота коня в холке – 12 локтей, то есть 7,139 метра, расчетная масса бронзы на отливку – двести тысяч фунтов, чуть меньше ста тонн.

Кроме того, поговаривают, что именно Леонардо проделал «бесценное исследование звуков, веса, времени и места любой существующей в мире силы» и выполнил рисунки для гравюр, украшающих этот трактат[474]. Правильные многогранники, так называемые платоновские тела, своим совершенством пленяли воображение