250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

чтобы выдача пособия семействам сдавшихся была бы немедленно прекращена. Приказываю также: всякому начальнику, усмотревшему сдачу наших войск, не ожидая никаких указаний, немедленно открывать по сдающимся огонь орудийный, пулеметный и ружейный».

Через полгода Смирнов дает новый секретный приказ II армии (4 июня 1915 г.):

«Величайший позор, несмываемое пятно, гнуснейшее предательство, перед которым блекнут самые низкие, чудовищные преступления, это – измена отчизне.

Солдат – защитник Престола и Родины.

Солдат – мощь и гордость отчизны.

Кто из нас, от первого генерала и до последнего рядового, смеет даже мыслить о бегстве перед врагом, уступая ему наши цветущие поля и города с родным, близким нам населением?

Какой честный воин может дойти до низкого, гнусного малодушия и добровольно сдаться в плен, имея еще силы сражаться?

Ни одной минуты мы не можем, не должны забывать, что наше малодушие есть гибель для святой, для единственной по глубине и силе материнского чувства матушки-России.

В настоящей войне с вековым врагом славянства – с немцами, мы защищаем самое великое, что только когда-либо могли защищать, – честь и целость Великой России.

А тех позорных сынов России, наших недостойных братьев, кто, постыдно малодушествуя, положит перед подлым врагом оружие и сделает попытку сдаться в плен или бежать, я, с болью в сердце за этих неразумных, безбожных изменников, приказываю немедленно расстреливать, не давая осуществиться их гнусному замыслу; пусть твердо помнят, что испугаешься вражеской пули – получишь свою, а когда, раненный пулей своих, не успеешь добежать до неприятеля или когда после войны, по обмене пленных, вновь попадешь к нам, то будешь расстрелян, потому что подлых трусов, низких тунеядцев, дошедших до предательства родины, во славу же родины надлежит уничтожать.

Объявить, что мира без обмена пленных не будет, как не будет его без окончательной победы над врагом, а потому пусть знают все, что безнаказанно изменить долгу присяги никому не удастся.

Предписываю вести строгий учет всем сдавшимся в плен и безотлагательно отдавать в приказе о предании их военно-полевому суду, дабы судить их немедленно по вступлении на родную землю, которую они предали и на которой поэтому они жить не должны.

Приказ сей прочесть во всех ротах, батареях, сотнях и отдельных командах с подробным разъяснением и приложить специальное старание, дабы смыслом его особенно прониклись ратники ополчения, поступившие в ряды армии».

21 января 1915 г. главнокомандующий Северо-Западным фронтом Рузский, идеал начальника штаба: «К прискорбию, случаи добровольной сдачи в плен среди нижних чинов были и бывают, причем не только партиями, как сообщаете вы, но даже целыми ротами. На это явление уже давно обращено внимание, и предписано было объявить всем, что такие воинские чины по окончании войны будут преданы военному суду; кроме того, о сдавшихся добровольно в плен сообщается, если это оказывается возможным, на их родину. Указания Верховного главнокомандующего будут вновь подтверждены. Хотя после принятых мер число случаев добровольной сдачи в плен значительно уменьшилось, и были даже примеры, когда пытавшиеся сдаться расстреливались своими же в спину, но тем не менее случаи эти будут повторяться и в будущем, пока не устранится главная причина их – отсутствие офицерского надзора, являющегося следствием крайнего недостатка офицеров. Необходимо принять самые энергичные меры к возвращению вылечившихся офицеров, находящихся ныне во внутренних губерниях России. Об этом я просил уже несколько раз, но офицеров до настоящего времени возвращают очень туго. Войсковые части, случайно узнававшие о своих офицерах, которые, будучи здоровы, медлят возвращением в строй, от себя принимают посильные меры, побуждая к возвращению путем угрозы представлять их в будущем к увольнению без пенсии и мундира».

Приказ по IV армии от 4 июня 1915 г.:

«Одна из женщин-врачей, вернувшаяся из германского плена, привела в своих показаниях случай массовой сдачи в плен нижних чинов одного из полков, главным образом ратников, которые в разговоре с ней объяснили причину сдачи тем, что им „надоело сидеть в окопах и они измучились“. Главнокомандующий, сообщая мне об этом позорном факте, приказал поставить о нем в известность всех войсковых начальников, с тем чтобы они использовали этот случай для своих приказов и соответствующих бесед с нижними чинами.

Пора нам, наконец, откровенно признаться, что рядом с примерами высокого мужества, высокоразвитого чувства долга и самоотверженности замечаются примеры малодушия, отсутствие преданности долгу и любви к Родине, что и сказывается на числе без вести пропавших. Необходимо добиться, во что бы то ни стало развития у нижних чинов сознания, что сдача, до использования всех средств борьбы с противником, представляет с их стороны измену, а наряду с этим необходимо также пресечь возможность сдачи в плен людей с недостаточно развитым чувством долга, укоренив у всех нижних чинов убеждение, что сдающиеся добровольно будут уничтожены огнем собственных пулеметов, ибо к трусам и изменникам другого отношения быть не может. Приведенный выше эпизод имел место не во вверенной мне армии, но и среди частей IV армии случаи преждевременной сдачи также, к сожалению, бывали.

Так, во время майских боев в окрестностях Опатова в одном из полков произошло следующее. Наступавший на неприятельскую укрепленную позицию батальон залег перед проволочными заграждениями в ожидании приближения соседей. Когда выяснилось, что соседи не подойдут, батальону приказано было отходить назад. Но так как отход приходилось совершать под огнем противника, то часть отошла, а часть предпочла, вместо этого, остаться лежать на местах и сдалась в плен неприятелю. Все это произошло на глазах нижних чинов 300-го пехотного Заславского полка, находившихся под начальством штабс-капитанов Ильичевского и Кочкина, которые, будучи возмущены столь очевидным нарушением сдававшимися своего долга, приказали открыть по ним огонь. Штабс-капитанам Ильичевскому и Кочкину, проявившим вполне правильный взгляд на дело и необходимую для данного случая решительность, объявляю от лица службы благодарность. Такими же правильными взглядами, а равно твердостью и решительностью приказываю проникнуться и прочим войсковым начальникам и, отбросив в сторону всякие гуманные соображения, совершенно недопустимые при условиях настоящей войны, безмилосердно расстреливать забывших присягу. Наряду с этим приказываю пользоваться каждым удобным случаем для ознакомления нижних чинов с такими эпизодами из боевой жизни войсковых частей, которые могут послужить примером для остальных.

К числу последних может быть отнесен, например, случай с батальоном 187-го пехотного Аварского полка, который в бою 8 и 9 ноября 1914 г. у с. Льгота Мала и Виклов, действуя под командой полковника Заря и будучи окружен австрийцами, не только не сложил оружия, но перешел в наступление, отбросил неприятеля, взял в плен 27 офицеров, 826 нижних чинов, 8 пулеметов и захватил более 1500 винтовок».

Истинные причины этого позорного и ужасного