250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

3. Биографии и черты из боевой, прошлой и настоящей, жизни командного и руководящего состава нашей армии.

4. Описание подвигов наших многочисленных героев, которые, будучи известными народу, быстро поднимут его настроение и станут близки его сердцу.

5. Более подробные сведения о действиях нашего флота.

6. Сведения о действиях нашего воздушного флота и бронированных автомобилей, особенно интересующие общество.

7. Описание таких наших операций, которые отошли уже в прошлое, но все еще живо интересуют общественное внимание, независимо от своего положительного или отрицательного для нас результата.

8. Ознакомление с лживо составляемыми сообщениями штаба Верховного командования неприятельскими армиями.

9. Биографии и черты из боевой жизни неприятельского командного состава.

10. Указания фамилий неприятельских военачальников.

11. Указания на названия неприятельских частей войск, несущих большие потери от наших боевых действий.

12. Подробности внутреннего быта неприятельских армий.

13. Описание фактов, указывающих на расстройство неприятельских армий.

14. Указания на расстройство в хозяйственной и общественной жизни неприятельских стран.

15. Схемы фронтов расположения противников, обнаруженного в боевых столкновениях, но отнюдь не при разведке.

16. Сведения, которые могли бы поддержать русских людей в мысли, что наша армия хотя и понемногу, но, благодаря народу, снабжается всем тем, чего прежде была временно лишена.

17. Рисунки, чертежи и описания наших ружей, снарядов, орудий, понтонов и т. п., хорошо известных противнику, но совершенно незнакомых очень ими интересующемуся русскому читателю.

18. Ознакомление путем описаний и чертежей с приемами ведения войны (сторожевое охранение, боевая разведка, самоокапывание, служба связи, стрельба и пр.), которые также хорошо известны противнику и также незнакомы и очень интересны для общества и народа.

19. Элементарные сведения из стратегии и тактики, которые облегчили бы читателям сознательное понимание боевой обстановки, помещаемой в ежедневных сообщениях штаба Верховного главнокомандующего.

20. Статьи, в которых авторы, осведомленные о событиях в пределах, допускаемых военными соображениями, имели бы возможность высказывать свои личные мнения о возможном ближайшем будущем и тем создавали бы интерес среди любящих такого рода статьи читателей.

21. Обвинительные акты и приговоры военных судов в отношении всех должностных лиц, о привлечении и осуждении которых в обществе, и особенно в народе, ходят самые темные слухи.

Все эти сведения должны помещаться после одобрения их штабом Верховного и таким образом ни в коем случае не смогут принести вреда армии.

Для осуществления второй задачи – облегчения печати предавать гласности подобного рода сведения и материалы – необходимо коренное исправление особого „Перечня сведений и изображений, касающихся внешней безопасности России и ее военно-морской и сухопутной обороны“, рассмотренного Советом министров 24 июля 1915 г.

Уже 31 июля 1915 г. Верховный главнокомандующий обратил внимание на многочисленные случаи неправильных действий военной цензуры, зачастую допускающей произвол в своих отношениях в печати, и предложил военным цензорам осмотрительно пользоваться статьей 31 „Временного положения о военной цензуре“, предоставляющей цензорам право не допускать в печати сведений, вредных, по мнению самого цензора, для военных интересов, не переходить в произвол и проявлять в отношении печати особенно осторожное обращение (телеграмма начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Янушкевича от 31 июля 1915 г. главнокомандующим армиями фронтов и главнокомандующим и командующим отдельными армиями).

С значительно меньшей строгостью и большей разборчивостью военной цензуре следует относиться к пунктам 2, 3, 14, 19, 20 и 29 названного Перечня и тверже помнить примечание 2 к п. 30».

26-е, понедельник

Пустовойтенко одобрил этот проект, не согласившись только с 15-м пунктом, взятым мною – и притом единственным – из мыслей Носкова.

► Наконец-то вчера царь возложил на себя Георгиевский крест. Подробности получения его расскажу позже, когда сам хорошо узнаю.

Сегодняшняя телеграмма его главнокомандующему Юго-Западным фронтом Иванову: «Сегодня свиты моей генерал-майор князь Барятинский передал мне орден Святого великомученика и победоносца Георгия четвертой степени и просьбу Георгиевской думы Юго-Западного фронта, поддержанную вами, о том, чтобы я возложил его на себя. Несказанно тронутый и обрадованный не заслуженным мною отличием, соглашаюсь носить наш высший боевой орден и от всего сердца благодарю вас, всех георгиевских кавалеров и горячо любимые мною войска за заработанный мне их геройством и высокою доблестью белый крест».

► Наши полковники Генерального штаба получили уже 4-й раз за войну «пособие» в 800 р. При окладе в 800 р. в месяц это – пособие очень существенное. Зачем-то в больших штабах выдают его и в мирное время. Впервые утверждавший такую выдачу Алексеев отказался получить что-нибудь лично, и потому неудобно было получить и Пустовойтенко, и Кондзеровскому, а последний очень прицеливался на солидный куш. Янушкевич – не Алексеев, он не отказывался от пособия и, получая по 5000 р., давал Данилову, Кондзеровскому и Ронжину по 1200 р.

27-е, вторник

Уж который раз Пустовойтенко говорит мне о неприятном влиянии на Алексеева его жены, указывая, что, несмотря на свою близость, он бессилен бороться с ним. Это значит, что делается кое-что такое, чего сам Алексеев, человек излишне мягкий, не сделал бы, а потому вряд ли влияние отрицательное. Влияние Борисова падает очень заметно. Начальник штаба вообще не любит не чувствовать своей самостоятельности.

► Вот история получения царем Георгиевского креста. В день отъезда его отсюда, когда выяснилось, что на Юго-Западном фронте нами занято твердое положение, начальник штаба в своем докладе сказал, что такое командование дает царю право считать себя кавалером Георгия 4-й степени. Неимение им этого единственного ордена, бывшего у отца и деда, всегда было неприятно Николаю, что он очень непрозрачно, и притом несколько раз, давал понять Алексееву. Царь ответил: «Ну, полно! Что вы, зачем?» Иванов как-то узнал об этом (вероятно, через кого-нибудь из придворных), собрал фронтовую Георгиевскую думу, а та, конечно, постановила, и он, как старший из всех кавалеров ордена (2-ю степень имеют он и великий князь Николай Николаевич, получивший ее после него), донес об этом царю. Последний был очень доволен и 25 октября сам телеграфировал об этом оттуда Алексееву.

Вот и льстивое постановление думы, как один из типичных документов нашей военной среды:

«Георгиевская дума Юго-Западного фронта в заседании 21 октября 1915 г. сочла своим священным долгом иметь суждение о высоком значении изложенного в телеграмме Верховной ставки от 16 октября сего года события посещения 12 и 13 октября его императорским величеством и наследником цесаревичем Юго-Западного фронта, при сем Георгиевская дума усмотрела:

что присутствие государя императора на передовых позициях вдохновило войска на новые геройские подвиги и дало им великую силу духа;

что, изъявив желание посетить воинскую часть, находящуюся на боевой линии, и приведя таковое в исполнение, его императорское величество явил пример истинной воинской доблести и самоотвержения;

что, пребывая в местах, неоднократно обстреливаемых неприятельской артиллерией, государь император явно подвергал опасности свою драгоценную