Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

Несколько слов о ходе битвы необходимы в качестве основания дальнейшего исследования.

После смерти могущественного турецкого правителя Нур ад-Дина (завоеватель христиан, мстящий за крестовые походы) в Сирии в 569/1174 году сельджукского султана Кылыч Арслана (588/1192) мало что могло удержать от преследования собственной цели для расширения сюзеренитета в Анатолии. С византийской стороны император Мануил I Комнин[332] также стремился вести войну и нацелился на Конью.

Поэтому летом 1176 года Мануил I Комнин двинулся во главе большой и сильной армии к Конье через верховья долины Мендерес; из Сублаона он медленно продвигался в направлении Мириокефалона с огромным обозом. Кылыч-Арслан поджидал византийскую армию в засаде на перевале Циврице за Мириокефалоном. Проходя через узкий перевал, византийская армия растянулась на целых десять миль. Его авангард благополучно вышел с перевала под защитой пехоты, и основная часть армии сумела присоединиться к ним. Но именно тогда турки вступили в бой и атаковали правое крыло византийской армии, которая защищала обоз. Затем их прижали к крутым склонам южной стороны перевала, и у них было мало надежды на то, что они смогут выйти из такого ограниченного пространства.

Трупы животных и развалины повозок не позволили двум половинам византийской армии снова объединиться. Они понесли большие потери, и турки заблокировали центр перевала. Багажный поезд был в ловушке. В этот момент Мануил I Комнин решил попытаться выбраться и достичь безопасного авангарда.

Обе стороны ждали до рассвета, чтобы возобновить битву, но когда наступило утро, Кылыч-Арслан предложил мирные условия, которые Мануил I Комнин принял с готовностью. Такова общепринятая схема событий во время битвы при Мириокефалоне[333]. Для изучения Мириокефалона ученым приходилось почти исключительно полагаться на рассказы побежденной стороны, написанные византийскими летописцами, а также на другие повествования о битве, найденные в восточных и западных средневековых христианских источниках[334].

Интересно отметить, что сам Мануил I Комнин включил графическое описание того, что он явно рассматривал как свое катастрофическое поражение, в письмо от ноября 1176 года, которое он написал Генриху II в Англию[335]. Историк крестоносцев Уильям из Тира придерживается столь же мрачного взгляда на последствия битвы для Мануэля: «Короче говоря, вечная память об этом поражении настолько угнетала его, что он никогда больше не наслаждался душевным спокойствием или своим обычным спокойствием духа»[336].

На Мириокефалоне есть – необъяснимо – только один мусульманский источник. Битва обсуждается очень кратко и намекает на анонимную персидскую хронику истории сельджуков, написанную в XIV веке под названием «История семьи сельджуков в Анатолии»[337]. Неизвестный автор этой работы датирует битву 572/1176–1177 годом. Он рассказывает, как Мануил I Комнин хотел атаковать территории ислама и пришел с армией в 70 000 пехотинцев. Султан отобрал 1700 кавалеристов, и затем начались военные действия: В первую же ночь он ударил по барабанам войны и атаковал врага. К утру враг был разбит.

Когда его отступление было заблокировано султаном, Мануил I Комнин взмолился о перемирии и обязался выплатить султану 100 000 золотых и 100 000 серебряных дирхамов, а также лошадей, шелка, ковры и ткани и другие предметы в качестве дани. Затем он вернулся на свою территорию[338]. Здесь можно увидеть отдельные фрагменты общепринятой христианской версии битвы – воинственные намерения Мануилa I Комнинa, большое расхождение в размерах двух армий, стремительность победы сельджуков, быстрая просьба о мире со стороны Мануэля и детали дани, наложенной Кылыч-Арсланом. Точная географическая информация не предоставляется.

Хотя численность византийских войск и размер дани явно преувеличены, анонимный автор этого текста мало что делает для того, чтобы использовать эту победу сельджуков по идеологическим причинам, как он вполне мог бы это сделать. Однако следует признать, что лаконичный формат этой конкретной хроники ни в коем случае не поощряет такие историографические стратегии.

Ввиду, по-видимому, общего молчания в других мусульманских хрониках об этой битве, этот загадочный рассказ, написанный спустя два столетия, приобретает особую ценность, даже если трудно правильно оценить его важность. В то время как существует богатый запас современных византийских исследований, посвященных этой битве, нельзя сказать то же самое о работе, проделанной над ней в контексте современных исследованиях о сельджуках Анатолии. Простой факт в том, что исследователи средневековой исламской истории, как западной, так и турецкой, не обращали внимания на Mириокефалон. Даже Клод Каэн[339], который написал много новаторских статей о раннем присутствии турок в Анатолии, уделяет мало внимания этой битве[340].

Поэтому очень повезло, что Сперос Врионис так подробно рассказал о Мириокефалоне, основываясь на всех доступных источниках, а также упомянул о единственном сохранившемся мусульманском повествовании[341]. Среди современных турецких ученых действительно только Кoймен видит какое-либо общее значение в битве. Коймен описывает эту встречу как попытку византийцев «изгнать турок из их новой родины»[342]. Продолжаются научные споры о значении Mириокефалона для последующей византийской истории[343].

Сходство между этим сражением и сражением Манзикерта чуть более ста лет назад упоминается очень кратко Клод Каэном[344] и Сперос Врионисом более подробно. По их мнению, справедливо утверждать, что точно так же, как Манзикерт можно рассматривать как удобное историческое событие для обозначения полномасштабного и неконтролируемого проникновения в Византийскую Анатолию тюркcкиx кочевникoв в XI веке, также можно увидеть и Мириокефалон как момент, когда византийские надежды на изгнание или ассимиляцию кочевников под их властью были уничтожены.

Как и Манзикерт, Мириокефалон является важной вехой в тюркизации и исламизации Анатолии. Сперос Врионис придает большое значение Мириокефалону не только потому, что, по его мнению, это означало конец «византийских планов по завоеванию Малой Азии», но и потому, что поражение оказало «очень деморализующий эффект» на Мануил I Комнин и жителей Греции и Анатолии[345].

Фактически Сперос Врионис заходит так далеко, что утверждает, что Мириокефалон является «самым значительным событием», которое произошло на анатолийской земле со времен Манзикерта[346]. Он также подчеркивает, что битва произошла далеко к западу от Манзикерта, что подчеркивает прогресс, достигнутый турками в прошедшем столетии в деле укрепления своих владений над значительными частями Анатолии[347].

Французский византинист Жан-Клод Шейн подтверждает эту точку зрения, утверждая, что Мириокефалон ознаменовал для Византии отказ от территориальных претензий на Анатолийское плато[348]. Другие византинисты утверждают, что битва, похоже не была такой катастрофой в конце концов. Ангольд, например, указывает, что византийская армия вышла из этого столкновения «более или менее нетронутой»[349].

Однако здесь не место обсуждать, оказало ли