Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

которые использовались в битве при Манзикерте: «Что касается армии, то кавалерия атаковала и стреляла стрелами. Баттал крикнул боевой клич и бросился в атаку. Армия ислама кричала “Бог велик”, а также атаковала. Таким образом, армии смешались, и произошло огромное кровопролитие. Бат-тал двигался и прорывался через вражеские дивизии, пока не вырвал стандарт в форме креста. Наконец вражеская армия потерпела поражение и перешла в бегство»[358].

Работа заканчивается рассказом о событиях, приведших к смерти Баттала. Когда он находится в Медине, Пророк предстает перед ним во сне, говоря ему, чтобы он отправился в Рум, потому что мусульмане находятся в «тяжелом положении». Поддержанный и воодушевленный голосом Мухаммеда от его «святой и священной гробницы», Сайид, который теперь стал старым и слабым, снова отправляется в Рум. Позже, после доблестного боя в битве, он произносит прощальную проповедь, подчеркивая свою преданность джихаду: «Я пытался делать все, что мог на пути Божьем, я опускал головы врагов религии <…> Столько, сколько позволяли мне мои силы, я боролся на пути религии, иногда на суше, иногда на море»[359]. В таких произведениях народной литературы важна не история, а героическая легенда. Герои, чьи подвиги поют, являются мусульманскими воинами за веру, независимо от их этнического происхождения, арабами или турками.

Так что подвиги теневой фигуры Сейида Баттал Гази без особых усилий связаны с действиями турок после Манзикерта. Турецкие новички в XI и XII веках устанавливают преемственность с арабским мусульманским прошлым в той же географической области, и они наследуют славную мусульманскую родословную, персонифицированную в Баттале[360].

Эпиграфические свидетельства из Анатолии XIII века

В течение восьмидесяти лет или около того после Манзикерта – периода, когда кочевые турки продолжали проникать в Анатолию и пускать там корни, – очень мало сохранившихся монументальных надписей, обозначающих их присутствие и объявляющих, как их лидеры видели себя.

После фрагментации государства Сельджукoв после 1092 года возникли тюркские династии Артукиды (Мардин), Иналиды-Нисаногуллары (современный Диярбакыр), и династия Шах-и Арман, которые правили территорией вокруг озера Ван. Это были небольшие, более продолжительные княжества в восточной Анатолии.

Несколько монументальных надписей, сохранившихся в этом регионе в XII веке, показывают, что эти правители любили публично рассматривать себя как бойцов джихада против христиан на византийской границе[361].

В этом отношении раскрывается надпись на имя правителя Менгджукиды (Дивриги), Амира Шаханшаха от 592/1195–1196; этот несовершеннолетний турецкий правитель провозглашен как: «Убежище гази, исповедующих единство (Бога), защитника границ верующих, убийц индейцев и многобожников, герой (пахлава) из Византии, Сирии и Армении, мученик гази»[362].

Более того, эти грандиозные мусульманские титулы соседствуют с гордыми древними турецкими именами – Алп (герой), Кутлуг (удачливый) и Тугрултегин (сокол-принц)[363]. Такая публичная позиция была принята особенно сельджуками Рума, которые, располагаясь дальше к западу, как они были, остро осознавали свою позицию на фактической границе с Византией. Таким образом, историографическое молчание по поводу великой победы сельджуков в Мириокефалоне не должно приводить к мысли, что его влияние не ощущалось и не использовалось локально султанами сельджуков из Анатолии и их окружением.

Звезда сельджуков находилась на подъеме, когда шла вторая половина XII века, и некоторые признаки их все более уверенного имиджа в отношении христианской Византии можно выяснить из монументальных надписей, которые они заказали в недавно завоеванных городах и земли. Действительно, основные надписи «Сельджукской Анатолии» с их стереотипными формулами можно рассматривать как официальные документы[364].

Поэтому они помогают заполнить пробел, оставленный относительной нехваткой современных хроник. Тем не менее они подчиняются правилам другого, хотя и параллельного, набора литературных соглашений. Их следует рассматривать не как источник «фактических» доказательств, а скорее как официальное заявление. Мечеть Ала ад-Дина в Конье имеет надпись вокруг минбара от имени энергичного сельджукского султана Кылыч Арслана II; онa датируется началом его правления, около 551/1156 года[365].

В нем сельджукскому султану присвоены грандиозные титулы джихада: «Могучий султан, величайший царь царей, владыка султанов арабов и персов, “обладатель судеб народов”, гордость мира и религии, столп ислама и мусульман, гордость царей и султанов, помощник истины доказательства, убийца заговоров и многобожников, помощник воинов Джихада, хранитель земель Божьих, покровитель слуг Божьих, сторонник халифа Божия, султан стран Рума, Армении и Сирии, Абу л-Фат Кылыч Арслан Масуд, помощник вождя Правоверных, пусть Бог сохранит его правление и его власть удвоится».

Благодаря своему сознательному использованию традиционного репертуара царственных титулов (таких как «опора ислама и мусульман» или «обладатель судеб народов») эта очень амбициозная надпись помещает Кылыч Арслана в ряд длинных благочестивых суннитов, правителей, которые «поддерживают и помогают» халифу и пропагандируют суннитский ислам. Тем не менее здесь также есть четкий намек на нынешние и грандиозные территориальные устремления султана, который, как показывают, с уверенностью смотрит на управление землями всех христианских правителей в пределах его досягаемости – византийцев, армян и франков.

Победа в Мириокефалоне еще впереди, но уже этот будущий триумф можно рассматривать в ретроспективе как логическую часть программы завоевания, запланированной этим правителем, который на момент надписи только что взял на себя бразды правления. Грандиозные претензии, сделанные в этой надписи, в том числе его право управлять Византийскими землями[366], делают Кылыч Арслана даже лучше, чем его турецкий заклятый конкурент, правитель и противник крестоносцев в Сирии, Нур ад-Дин, и эту надпись также можно увидеть в свете соперничествa между этими двумя мужчинами.

Стены важного южнотурецкого порта Анталии датируются римскими временами. До 1204 года городом управляла Византия. Затем он был захвачен франком тосканского происхождения по имени Альдобрандини[367], прежде чем попасть в руки сельджукского султана Гията ад-Дина Кайхусрава I в 603–604/1207 году[368]. То, что произошло дальше, записано в эпиграфической форме на самих стенах. Фактически в течение короткого промежутка времени Анталия подверглась частой смене повелителя, oнa была захвачена местным населением в 612/1215 годах, чтобы в течение нескольких месяцев снова попасть в руки султана сельджуков Изза ад-Дина Кайкауса[369].

Возможно, это мятежное отношение со стороны местного населения побудило султана сделать особенно длинную и внушительную надпись на городских стенах [370]; ee присутствие послужит предупреждением о том, кто правит Анталией и что может произойти, если возникнет дальнейшее неповиновение.

Этот южный порт был очень важным приобретением для сельджуков, поскольку, захватив северный порт Синоп в 611/1214 году[371], они теперь имели доступ к Черному и Средиземному морям[372]. И надпись говорит о «султане двух морей», который является «тенью Бога на двух горизонтах». Эта триумфальная надпись, датированная американским ученым Скоттом Редфордом 613/1216–1217, расположена высоко на городских стенах