Сильный дух, спокойный разум. Настольная книга современного стоика - Анна Сергеевна Марчук

Эта мысль часто встречается у стоиков: любое страдание переносимо, и оно не будет длиться вечно, а если страдание станет непереносимо – то ты просто умрешь, и все закончится. Утешил так утешил, как говорится. Но в этом есть смысл: если вы еще живы, значит, страдание переносимо, и вы можете его выдержать.

Стоики считали, что физическая боль – ничто (не верите мне – поверьте Панетию, способному на преподавание философии во время ужасных приступов). Гораздо страшнее и болезненнее – боль душевная. Именно она подталкивает людей на самый край. Для ее облегчения мы готовы на все – даже на ужасные поступки.

Чтобы пережить душевные страдания, необходимо поменять нашу точку зрения. Нужно осознать, что наша проблема не в событиях, а в самих душевных страданиях. Если вспомним принцип «Зависит – не зависит», то поймем, что страдания – знак, что мы взвалили на свои плечи то, что к нам не относится.

ПРАКТИКА СО СТОИКАМИ:

Стоические мысли Льва Толстого

Знаменитый писатель в дневниках от 20 ноября 1897 г. писал:

«Нынче ночью думал о том моем старинном тройном рецепте против горя и обиды:

1) подумать о том, как это будет неважно через 10, 20 лет, как теперь стало неважно то, что мучило 10, 20 лет тому назад;

2) вспомнить, что сам делал, вспомнить такие дела, которые не лучше тех, которые тебя огорчают;

3) подумать о том, в сто раз худшем, что могло бы быть» [346].

ЖИЗНЬ БЕЗ ТРУДНОСТЕЙ – МЕРТВОЕ МОРЕ

Иногда кажется, что стоики смотрели на жизнь как на видеоигру. Мы выполняем миссии, которые выдаются судьбой, вступаем в схватки, получаем сокровища (или ничего не получаем – зависит от удачи, прописанной в настройках персонажа). Вам может выпасть супербосс, и вы проиграете. Но и это не страшно – всего лишь напишут GAME OVER на экране.

Но что нам больше всего нравится в играх? Сокровища? Хорошо, но нет. Нам нравится сам процесс – бои и прокачка персонажей.

Одно из писем Сенека заканчивает так:

«Тут мне кстати вспоминается наш Деметрий, который спокойную жизнь без набегов судьбы называл „мертвым морем“. Не иметь повода ни встряхнуться, ни взволноваться, не знать ни угрозы, ни нападения, чтобы на них испытать крепость духа, но бездействовать в ненарушаемой праздности – это не покой, а мертвый штиль. Стоик Аттал говаривал: „Я предпочитаю лагерь фортуны ее ласке. Здесь я мучаюсь, но храбро – и это хорошо. Здесь я гибну, но храбро – и это хорошо“. Послушай Эпикура: он говорит: „Как отрадно!“ Я бы, правда, не назвал такое благородное и суровое дело столь изнеженным словом. Я сгораю, но непобежденным; неужели это не желательно? Не то, что огонь меня жжет, а то, что не побеждает? Нет ничего величавее и прекраснее добродетели, и все, что делается по ее повелению, есть благо и потому желательно. Будь здоров» [347].

ПРАКТИКА С АГРИППИНОМ:

Ода проблеме

Эпиктет рассказывал про стоика Агриппина (Паконий Агриппин, философ-стоик, I век): «Его характер был таков, что когда выпадала ему какая-то трудность, он сочинял для нее хвалебную речь. Во славу лихорадке – если у него была лихорадка, во славу дурным слухам – если он пострадал от дурных слухов, во славу ссылке – если он отправлялся в ссылку» [348].

Не пора ли и вам написать хвалебную оду своей трудности?

ЧТО ДЕЛАТЬ, КОГДА ВЫ ВСТРЕТИЛИСЬ С ТРУДНОСТЯМИ?

СОВЕТ 1. ПОДУМАЙТЕ, КАК ЭТО МОЖЕТ ВАМ ПОМОЧЬ

«…То, что было препоной для данного действия, может стать средством для другого, а то, что стояло на пути, само укажет путь» [349].

Марк Аврелий предлагает смотреть на неприятности как на дорожные указатели. Если здесь тупик – вероятно, стоит свернуть на соседнюю тропинку? Многие беды становятся позже нашими возможностями. Если вас уволили с работы – конец ли это или начало новой дороги, на которую вы давно хотели ступить?

СОВЕТ 2. ВЕРНИТЕСЬ К ТОМУ, ЧТО ОТ ВАС ЗАВИСИТ

«– Чем же следует руководствоваться в таких вещах? – Да чем иным, как не знанием того, что мое и что не мое, что в моей возможности и что не в моей возможности? Я должен умереть. Так разве вместе с тем и стенать? Быть закованным. Разве вместе с тем и скорбеть? Быть изгнанным. Так разве кто-нибудь мешает мне вместе с тем смеяться, не поникать духом, благоденствовать?» [350]

Что бы ни происходило, первым делом важно понять, что в этой ситуации от вас зависит, а что нет. Вы ничего не можете поделать с мнением и поступками других людей, с тем, как повернулась судьба, со своим прошлым и со множеством других вещей. Значит, не надо тратить на переживания об этом свои нервные клетки (если не получается, см. упражнение в главе «Страх и смелость»).

От вас зависят ваши действия и выборы прямо сейчас. То, что вы предпримете дальше, как отрегулируете свое психическое состояние. Вот о чем надо беспокоиться.

Поэтому остановите мысленные пытки над самим собой. Вернитесь к тому, что от вас зависит, и действуйте.

СОВЕТ 3. БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ, НЕСМОТРЯ НА ВНЕШНЕЕ

«Запомните на будущее, когда с вами случится какая-нибудь неприятность, вспомните такие слова: это – не несчастье, но выдержать это достойно – вот счастье» [351].

Стоики не раз советуют нам в любой ситуации в первую очередь фокусироваться на внутреннем душевном спокойствии. Не говорите: «Какой же я несчастный, что это со мной случилось!» Лучше скажите так: «Я счастлив, потому что, хотя это со мной случилось, я продолжаю жить безмятежно, меня не гнетет настоящее и я не боюсь будущего» [352]. Ведь не каждый так сможет!

Марк Аврелий писал в своем дневнике: «Живи безропотно в ничем не омрачаемом благодушии, если даже все люди осыпают тебя всевозможными упреками, а дикие звери терзают бессильные члены твоего телесного покрова» [353]. Жить так возможно только потому, что источник наших душевных терзаний и источник нашего спокойствия – один и тот же. Он находится у нас внутри. Это разум. Никто и никогда не может оскорбить вас, внушить вам страх или ненависть, тревогу или обиду, если вы сами не допускаете их в разум.

С помощью стоических практик успокойте свой разум и вернитесь от переживаний к созерцательному спокойствию. (См. главы «Спокойствие» и «Страх и смелость».)

СОВЕТ 4. БУДЬТЕ СИЛЬНЫМ РАДИ ДРУГИХ

«На каждого из нас, – говорил я, – в эти часы, которые, может быть, для многих уже становятся последними часами, кто-то смотрит сверху требовательным взглядом – друг или женщина, живой