Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

по голове рукой) особенно терять нечего, дай бог ему здоровья! А вот на месте молодого учителя физики я бы так легко девушкам-старшеклассницам не отдавался в смысле стрижки. Вы меня понимаете. И, наконец, что это за парикмахерская, если в ней нет элементарного педикюра? Я уже не говорю об элементарном массаже головы. Если лицеисты не думают за ноги, а скоро, между прочим, лето, то таки пусть они думают за голову. Я, конечно, ничего не имею против мастера Анны Анатольевны. Она тоже хочет кушать, а чтобы кушать, надо стричь, – это же ясно. Но не каждый, кто кушает, хорошо стрижет. Вы меня понимаете? А кто хорошо стрижет, я вас спрашиваю? Это же ясно! (Показывает на себя.)

А еще я скажу вам за конюшню. Стоило заводить столько животных, чтобы довести их до такого состояния. Это же невозможно смотреть. Если при школе есть один козел, то почему нельзя привести его бороду в порядок? Козы же просто ржут, как лошади. Кстати, о девушках 109-й школы. Я ничего не имею против девушек. Но если они девушки, то пусть красятся на бигуди. Я им это устрою.

А вы знаете, парикмахерская – это таки вещь! Это вам не физика, тут всегда надо иметь голову. И если Анна Анатольевна хочет, то пусть придет поучиться. У кого? А вы еще не поняли?»

Отдаю себе отчет в относительной художественной ценности этой стилизации. Разумеется, до многослойных текстов живого классика Михаила Жванецкого здесь так же далеко, как до вершин Гималаев. Этот юмор для домашнего пользования, а шутки – по случаю, а точнее, по случаям – событиям, произошедшим в школе в истекшем учебном году.

В данной миниатюре все соответствует действительности: и козы во главе с мужской особью, и заместитель директора, не обремененный волосяным покровом, и девушки, первыми пожелавшие осваивать профессию парикмахера. Позади торжественное и вполне серьезное открытие двух новых важных школьных объектов (парикмахерской и конюшни), где не было места осмеянию, пародированию, гротеску. Но ленточки перерезаны, серьезное событие состоялось, и жизнь вступает в свою колею. Вчерашний праздник сменился обычным рутинным функционированием новых объектов. В конце года на капустнике напомнить всем о состоявшихся событиях можно лишь в полном соответствии со стилистикой жанра. Иными словами, в сценах, дивертисментах, миниатюрах, скетчах, наполненных мягким, добрым юмором. Юмору, между прочим, тоже где-то надо учить. Особенно сегодня, когда с экранов льется выдаваемая за юмор воинствующая пошлость, а так называемые шутки, как правило, на грани фола.

Преподаватель литературы может делать это на классических гоголевских, чеховских, булгаковских и иных текстах. Практические навыки вырабатываются у молодых людей при совместном написании сценариев школьных праздников. Такое коллективное создание сценария – довольно хлопотное и трудоемкое дело. Опытному, поднаторевшему в этой деятельности педагогу не составляет особого труда сочинить необходимый текст в тиши кабинета. Но в том-то и фокус, что в педагогических целях делать это приходится принародно, в присутствии большого количества юных соавторов. Тем самым решаются сразу несколько задач. Во-первых, процесс сотворчества приобретает зримые реальные очертания, заставляя каждого присутствующего внести свою, пусть небольшую, лепту в создание веселого текста. Во-вторых, в такой совместной работе сам педагог лучше чувствует образ мысли, речевую стилистику и специфику юмора каждого нового, вступающего в жизнь поколения. Одно дело – юмор отцов, и совсем другое дело – детей. Осознавая неизбежные различия в восприятии жизни, в том числе и ее смешных сторон, людьми взрослыми и подростками, педагог стремится найти так называемую золотую середину, сближая через стихию комизма и смеха позиции поколений. Все, что вызывает улыбку или смех, на мой взгляд, представляет богатейший психолого-педагогический материал для анализа. К сожалению, проблемой комизма традиционно занимается преимущественно литературоведение, педагогика обходит эту «несерьезную» тему стороной. Школьная шутка «все смешалось в доме Обломовых» (из школьного сочинения) будет понята и оценена лишь при хорошем знании контекста русской классической литературы. Равно как ирония А. С. Пушкина, заключенная в строке: «Мой дядя самых честных правил…»[90], будет понятна только тогда, когда юноша узнает, о существовании басни И. А. Крылова, в которой есть слова: «Осел был самых честных правил»[91].

Много лет назад, перелистывая газету «Гудок» за 1922 год, я случайно наткнулся на огромную, величиной в целый разворот, статью о преимуществах кремации над традиционным, принятым в России способом захоронения. Прибегая к рациональным аргументам, доказывая гигиеничность и экономичность этого ритуала, автор убеждал читателей, что в освоении данной прогрессивной технологии мы существенно отстаем от Европы. Статья называлась незатейливо: «И нам пора!» В те годы Илья Ильф и Евгений Петров сотрудничали с газетой «Гудок» и, разумеется, были знакомы с ее материалами. Отсюда и мрачноватая шутка авторов «Золотого теленка»: «Пора, батюшка… в наш советский колумбарий»[92].

Друг и исследователь творчества Венедикта Ерофеева Владимир Муравьев рассказывал, что, когда в Испании впервые издали книгу «Москва – Петушки», издатели решили на презентации угостить гостей коктейлем «Слеза комсомолки», изготовленным по рецепту Венички Ерофеева. А затем пустить коктейль в открытую продажу. Пришлось одновременно разъяснять иностранцам и специфику российского юмора, и опасные для здоровья последствия этой акции. Тот же Муравьев в конце шестидесятых годов, после знаменитой семидневной арабо-израильской войны, сочинил песню, которую распевали на интеллигентских кухнях: «Три дантиста, три веселых друга – экипаж машины боевой».

Итак, юмор всегда имеет исторический, национальный, социальный и культурный контекст, вне которого он не понятен ни взрослым, ни детям. Педагогика не может оставаться в стороне от освоения и использования этого благодатного для воспитания пласта культуры. Прежде всего потому, что дети по справедливости больше всего любят и ценят веселых учителей, в полной мере наделенных чувством юмора, способных быстро разрядить любую сложную жизненную ситуацию. Таким образом, юмор – мощное и эффективное средство воспитания, затрагивающее эмоциональную и мотивационную сферы личности воспитанника. Но в использовании этого сильнодействующего педагогического лекарства есть свои непреложные условия применения и противопоказания. К таким условиям я отношу следующие.

Наличие в педагогическом арсенале только мягкого доброго юмора, не имеющего ничего общего со злой иронией и сарказмом. Излишне напоминать, что осмеянию не могут подвергаться ни физические недостатки, ни интеллектуальные затруднения, связанные со способностями человека. Между тем мне однажды пришлось быть свидетелем того, как на уроке молодой аристократичный учитель математики после неудачного ответа ученицы с тонкой улыбкой заметил: «Да, видимо, математика не ваша стихия!» Ответный понимающий смех класса вызвал рыдание девушки. Формально к этому педагогу не придерешься, ибо оскорбление было нанесено не впрямую, а в тонкой язвительной форме. Но от этого оно еще страшнее и изощреннее. Говоря языком современного