Газовый убийца. История маньяка Джона Кристи - Кейт Саммерскейл

Некоторые защитники Эванса указывали на то, что он вряд ли мог использовать некоторые выражения из текста признания в Ноттинг-Хилле: например, в его показаниях Берил описывалась как «навлекшая на себя долги», что не является фразой, которую человек выбрал бы в обычном разговоре. Однако Фрин считала, что Блэк лишь адаптировал на письме то, что сказал ему Эванс, и писала: «Для полицейского это вторая натура – использовать официальную фразеологию». Эванс, судя по всему, тепло относился к Блэку: он описывал его матери как «джентльмена». Он ни разу не обвинил полицию в фальсификации его показаний. Фрин также не считал, что полиция замалчивала показания строителей, которые были в доме десять в ноябре 1949 года. Показания строителей в любом случае не были решающими: хоть они и подрывали утверждение Эванса о том, что он поместил тела в душевую 8 и 10 ноября, оставалась вероятность того, что он поместил их туда после 11 ноября, когда строительные работы были завершены.

Малкольм Моррис, возглавлявший защиту Тима Эванса в 1950 году, дважды приходил на обед к Фрин. Он сказал ей, что Эванс был не таким грубым, каким его изображали, а обычным, хорошо воспитанным молодым рабочим со свежим лицом. Моррис верил, что Эванс невиновен, однако сказал, что из-за многочисленной лжи его подопечного было трудно убедить в этом присяжных. Фрин была впечатлена его рассказами о том, насколько враждебно относились к Эвансу присяжные. То, каким образом судья подвел итоги, стало «убийственным» для стороны защиты.

Десмонд Керран – психиатр, который обследовал Эванса и Кристи по поручению стороны обвинения, – сказал Фрин, что, прежде чем принять ее приглашение, ему следует проконсультироваться в министерстве внутренних дел. «Никогда не спрашивайте об этом министерство внутренних дел! – предостерегла его Фрин. – Я никогда этого не делаю, а я при этом редактировала стенограммы пяти судебных процессов, и еще никто не возразил против того, что я высказываю. У меня очень тонкий нюх на клевету или на некорректности. Министерство будет обязано сказать нет, для него это само собой разумеющийся ответ, и тогда вы не сможете прийти ко мне и я не смогу вас пригласить, а мне нужны только ваши личные мнения и мысли, которые я не имею права выдавать за свои». Керран согласился встретиться и пригласил ее в свою комнату для консультаций в районе Марилебон, чтобы в конфиденциальной обстановке показать ей свои бумаги по этим двум делам.

Любимым гостем Фрин на этих обедах стал патологоанатом доктор Фрэнсис Кэмпс, который уже опубликовал свой собственный отчет о расследовании по делу Кристи. «Он хохотал и взрывался смехом – рассказывала она, – и не только над своими шутками». Кэмпс сказал Фрин, что Кристи был одним из немногих встречавшихся ему убийц, которые ему категорически не нравились в человеческом плане. Он описал Эванса как «глупого, примитивного, жалкого, но не такого уж плохого и не умственно неполноценного».

Кэмпс и Фрин обменивались историями о других преступлениях. Он пригласил ее и Джоанну посмотреть, как он дает показания в Олд-Бейли, где выступал в суде по делу клерка, обвиняемого в убийстве проститутки в Паддингтоне, – на это убийство его, очевидно, вдохновила статья в криминальном журнале «Настоящий детектив».

Фрин прочла уже вышедшие в свет публикации об Эвансе и Кристи, среди которых были «Медицинские и научные исследования по делу Кристи» Кэмпса, «Срок для преступления» Дункана Уэбба, «Дело Тимоти Эванса: призыв к разуму» лорда Элтринчема и Яна Гилмура, «Повешенный – и невиновный?» Р. Т. Пэджета и Сиднея Силвермана и «Человек на вашей совести» Майкла Эддоуса. Она обедала с Эддоусом – этот адвокат страстно верил в невиновность Эванса. По словам Фрин, он был «восхитительным человеком для встречи», «полным энтузиазма и слегка одержимым – особенно в этом вопросе». Она познакомилась с барристером Джереми Хатчинсоном, который изложил сильную стратегию защиты Эванса в газете «Обсервер» и который жил неподалеку с актрисой Пегги Эшкрофт2. «Как трудно установить факты по делу, – заметил Хатчинсон, – и не позволить своим убеждениям продавливать эти факты!»

Фрин рассказала Джиму Ходжу, что ее друг Джо Джексон, который к этому моменту служил помощником комиссара в Скотленд-Ярде, поздравил ее, ведь она убедила так много людей поговорить с ней: «Он сказал, что никто на свете, кроме меня, не заставил бы столько людей прийти ко мне и рассказать о чем-то, что является правдой и показывает, что все же есть кое-что в том, чтобы быть женщиной, и это приятное чувство. Поверьте, я встречала не так уж много людей».

Скотленд-Ярд продолжал защищать выданный вердикт по делу Эванса. Сэр Гарольд Скотт, который был комиссаром столичной полиции во время суда над Эвансом, в своих мемуарах 1954 года утверждал, что «риск казни невиновного человека настолько мал, что им можно пренебречь»3. Но Джеймс Чутер-Эде, который был тогда министром внутренних дел и санкционировал казнь Эванса, сомневался: «Думаю, дело Эванса показывает, что ошибка возможна, – заявил он в 1955 году в палате общин, – и что в той форме, в которой был вынесен приговор по конкретному делу, ошибка была допущена»4.

* * *

Фрин трудилась над своим эссе в кабинете на чердаке каждый будний день до семи вечера, прерываясь только на обед5. Ее зрение становилось настолько плохим, что Джоанне приходилось почти все ей зачитывать. Материал и так был крайне запутанным. «Это было самое сложное из того, что я когда-либо предпринимала, – писала Фрин, – всему было суждено остаться лишь гипотезами, а еще нужно было обдумать все возможные гипотезы».

Особенно озадачивали противоречивые заявления Тима Эванса и Реджа Кристи. «Должна признать, – говорила Фрин, – что эта ужасная серия так называемых признаний меня сильно потрясла».

Если Кристи убил Берил, а потом показал Тиму ее тело на кровати, мог ли Тим действительно поверить в то, что она умерла во время аборта? Как он объяснил ее распухшее и окровавленное лицо? Неужели не заметил, что ее задушили? Почему он взял на себя вину за убийство жены и дочери в своем пространном заявлении, которое сделал в полиции Ноттинг-Хилла? Почему он столько раз менял свою версию?

Но если Тим убил Берил, почему он сначала солгал, что спустил ее в канализацию? Почему позже он сказал, что положил тела жены и дочери в душевую 8 и 10 ноября, когда там еще работали строители? Почему никто из них не заметил, как он прятал тела? Когда он обвинил своего соседа в том, что тот случайно убил Берил во время