Газовый убийца. История маньяка Джона Кристи - Кейт Саммерскейл

Из-за множества конфликтующих друг с другом историй нельзя было с уверенностью сказать, что же именно произошло в ноябре 1949 года на Риллингтон-плейс. Ответ должен быть раскрыт в деталях, а детали указывали то в одну, то в другую сторону. Это было похоже на тот самый момент, когда героиня в романе Фрин заглянула в самодельный раек и была ослеплена искажающимися там перспективами: в «этом пространстве размером примерно двадцать пять на тринадцать сантиметров она потерялась в четвертом измерении, о котором никогда не слышала»6. Ее крошечные объекты, казалось, то появлялись, то исчезали, делая картину зыбкой и непознаваемой.

* * *

В апреле 1956 года Фрин попыталась договориться о встрече с матерью Тима Эванса, которая все еще жила в доме одиннадцать на Сент-Маркс-роуд и взяла прежнюю фамилию «Эванс» после смерти второго мужа в 1953 году7.

«Я хочу представить дело вашего сына наилучшим образом, – писала Фрин Агнес, – и думаю, что только вы и ваши дочери можете мне помочь. Могу ли я прийти к вам со своим секретарем в половине одиннадцатого в следующий четверг?

Агнес отказала Фрин в ее просьбе. «Я вдова, – объяснила она в своем ответе, – я ухожу на работу в 06:45 и возвращаюсь домой только в 18:45, а позже я уже слишком устаю, чтобы с кем-то встречаться». Она извинилась, если ее слова покажутся грубыми. «Честно говоря, мне уже надоело, что люди используют меня и мою дочь, зарабатывая на нас деньги и не добиваясь большего очищения имени моего сына. Более того, я ничего от этого не получаю и только вижу, как мое имя пестрит во всех газетах, а люди указывают на нас с дочерью на улицах. Мне все это не нравится, и я хочу, чтобы нас оставили в покое».

«Я больше никого не хочу видеть, – заключила Агнес, – и это мое последнее слово по этому вопросу».

Чтобы выяснить, что может знать семья Тима, Фрин написала королевскому адвокату Бернарду Гиллису, который выступал барристером и представлял интересы Агнес и ее дочерей во время расследования Скотта Хендерсона. Она спросила, не мог бы он прийти на обед на следующей неделе? «За обедом в непринужденной обстановке можно сказать гораздо больше, чем во время допросов».

Гиллис пришел в следующую пятницу, 29 июня, прихватив с собой Морли Лоусона, усатого солиситора из Сити, который вместе с ним выступал во время закрытого расследования Хендерсона. Они рассказали Фрин подробности, которые знали, и пожаловались на ограниченную роль, которую Скотт Хендерсон отвел семье Эвансов.

25 июля Джим Ходж написал Фрин и сообщил ей о Дереке Кертис-Беннетте, который возглавлял сторону защиты Кристи в Олд-Бейли. После суда Кертис-Беннетт погрузился в разгул8. Летом 1955 года, в возрасте пятидесяти одного года, он взял себе вторую жену, двадцатипятилетнюю певицу из кабаре, с которой познакомился в коктейль-баре. Девять месяцев спустя она умерла от передозировки наркотиков в их квартире в районе Эрлс-Корт. Кертис-Беннетт сложил свои полномочия, ненадолго поселился в санатории, а к началу июля уже бродил по улицам Южного Кенсингтона.

– Он выглядел очень усталым, покинутым и одиноким, – сказал менеджер отеля, продавший ему бутылку шампанского. – Он сказал, что ему невыносимо хочется вернуться в свою квартиру.

Кертис-Беннетт вернулся в свою квартиру 23 июля, у него шла кровь со лба и он так шатался, что ему помог подняться по ступенькам смотритель квартала. Будучи пьяным, он упал и задохнулся в той же комнате, где умерла его молодая жена.

Ходж сказал Фрин, что ему очень жаль детей Кертиса-Беннетта, двое из которых пришли в первый зал суда, чтобы посмотреть, как он защищает Кристи. Фрин отреагировала на эту новость Ходжа, заметив лишь, что она, конечно же, не пригласила Кертиса-Беннетта на обед. Закончив работу над вступительным эссе к двум процессам, она сказала Ходжу: «Наконец-то я закончила с этой чертовщиной».

В тот момент, когда ей казалось, что эссе завершено, Фрин получила письмо от Морли Лоусона, адвоката семьи Тима Эванса. Он сообщил Фрин, что ему удалось переубедить миссис Эванс. Агнес дала согласие на встречу.

* * *

В последних числах июля 1956 года Джоанна отвезла Фрин к дому одиннадцать на Сент-Маркс-роуд9. Старшая дочь Агнес, Эйлин Эшби, открыла им дверь и сказала, что ее матери нет дома, но она скоро вернется. Фрин вручила сестре Тима букет цветов, и Эйлин пригласила гостей присесть в ожидании. По словам Фрин, дом был аккуратным, как булавка, – полная противоположность дому за углом, под номером десять на Растон-клоуз.

– Извините, я на минутку, – сказала Эйлин, – мне нужно подняться, принести ребенка и уложить его спать внизу.

Фрин рассказывала, что Эйлин вернулась с прекрасным малышом, из его головы торчал взъерошенный пучок русых волос. Он пах чистотой, словно цветок. Укладывая его в коляску, Эйлин призналась:

– Знаете, он приемный, мы с мужем усыновили его на шестую годовщину нашей свадьбы.

Она сказала, что они не могли завести собственного ребенка.

– Мы надеемся накопить достаточно денег, чтобы усыновить еще одного, – добавила она, – чтобы Джон не был единственным.

Фрин, пережившая боль утраты после нескольких выкидышей, была тронута спокойной решимостью Эйлин справиться с проблемой бездетности. Она задавалась вопросом, не принадлежит ли коляска в «безупречной маленькой гостиной» Джеральдине Эванс, чью коляску оставили на Риллингтон-плейс.

Когда Агнес вернулась домой, Фрин и Джоанна встали, чтобы пожать ей руку. Малыш, обрадованный появлением бабушки, протянул руки и закричал: «Баба, баба». Агнес извинилась перед Фрин за письмо, которое она ей отправила, и сказала, что не поняла тогда, чего та хочет. Фрин сказала, что все в порядке.

Агнес и ее дочь рассказали Фрин, что их беспокоило местонахождение Берил и Джеральдины в течение нескольких недель после исчезновения. В воскресенье, 27 ноября 1949 года, Эйлин пришла на Риллингтон-плейс с газетами брата («Санди пикториал» и «Новости мира»), которые взяла в газетном киоске на Сент-Маркс-роуд. Она трижды постучала в квартиру на верхнем этаже, но к двери никто не подошел, и она постучала еще раз, в квартиру Кристи.

На пороге появилась Этель, и Эйлин спросила, дома ли Берил. Этель рассказала, что та уехала в Брайтон, поссорившись с Тимом. Она сказала, что помогла Берил спуститься под горку улицы, потому что бедняжка с трудом справлялась с ребенком и багажом. Эйлин отметила, что со стороны Берил было очень подло не привести Джеральдину к бабушке перед отъездом. В этот момент к двери подошел