Газовый убийца. История маньяка Джона Кристи - Кейт Саммерскейл

Вернувшись в Пэр-три-котидж, Фрин переписывалась с Джимом Ходжем о его планах по выпуску тома «Эванс и Кристи». «Я не думаю, что ваш список иллюстраций слишком интересен, – писала она ему. – Скорее всего, нужно изобразить лица каждой из убитых, но ведь каждая убитая женщина, особенно если она была проституткой, очень похожа на другую!» Она предложила ему включить в книгу «очень мерзкую» фотографию Берил и Джеральдины, может, даже их тела в душевой.

Даже Ходж, авторитет в области документальной криминальной литературы, был шокирован равнодушием Фрин к жертвам убийств. «Использование большего количества тел в качестве иллюстраций не представляется мне возможным», – твердо сказал он ей в апреле 1957 года. Изображения этих «ужасных свертков» были бы «просто нездоровыми», сказал он, и «ничего бы не дали»

В том же месяце Фрин обнаружила, что их кухарка, живущая в доме, развлекала мужчин в своей комнате дома Пэр-три-котидж. «Белокурый ангел» из Голландии, писала Фрин другу в Америку, оказалась «практикующей проституткой», которая «предпочитает только индийцев или даже парочку негров».

Когда Фрин приказала ей уйти, кухарка вызвала полицию. Фрин объяснила офицеру в штатском, что к ее задней двери стекается поток индийцев. «Отвратительно», – согласился он. Кухарка ушла той же ночью в компании двух индийцев. Фрин также уволила горничную, которая подменяла ее коллегу, и пошутила с подругой о том, что подумывает переименовать свой дом в «Черный бордель». Кухарка, предсказала она, «закончит очень гадко, потому что индийцы – люди бурных страстей, а она – обманщица и шлюха, к тому же жестокая, и ее либо задушат, либо зарежут». В словах Фрин проявились паника и фанатизм, которые вызвала в ней тайная сексуальная активность под ее крышей. Истина, скрывавшаяся за эпизодом с «Черным борделем», могла заключаться лишь в том, что у кухарки Фрин был парень-индиец. Через несколько недель после отъезда из Пэр-три-котидж Диркье Ван Харен вышла замуж за Суджана Сингха Патеджа в районе Хэмпстед10.

Эссе Фрин заняло девяносто четыре страницы и появилось в томе «Кристи и Эванс» сборника «Заметные судебные процессы в Британии» летом 1957 года. Сэр Норман Биркетт, который договорился о месте для Фрин в Олд-Бейли, написал ей письмо, чтобы поздравить с «первоклассным качеством письма, пониманием фактов и юридическим изложением столь сложной и эмоциональной темы». Благодаря вкладу Фрин в сборник «Заметные судебные процессы в Британии» документальная криминальная литература вышла на новую территорию, где рассказ об убийстве стал не просто расследованием, а исследованием психики убийцы.

Вскоре после выхода книги Тотти срочно доставили в больницу с кровоизлиянием в мозг, а Фрин – в ту же больницу для срочной операции на глазу. Зимой она заболела гриппом, а затем вернулась в больницу, чтобы перенести еще одну операцию на глазу.

Вернувшись в Пэр-три-котидж, Фрин и Тотти изо всех сил пытались восстановить здоровье. По вечерам Фрин пробиралась по коридору в спальню Тотти, чтобы посидеть с ним и подержать его за руку.

В ночь на 6 августа 1958 года Фрин постиг смертельный сердечный приступ. Утром ее обнаружила домработница и позвала Тотти в спальню. Всхлипывая, он поднял с кровати обмякшее тело Фрин и покачал его у себя на груди.

* * *

В конце августа 1958 года на улицах Ноттинг-Хилла вспыхнули драки, когда представители субкультуры тедди-боев [1] напали на чернокожих жителей района с палками и железными прутьями11. Белые молодые люди бросали бутылки с молоком, кирпичи и горящие факелы в дома, где проживали черные семьи на Брамли-роуд и Оксфорд-Гарденс. У станции Лэтимер-Роуд они выкрикивали оскорбления в адрес шведки, которая была замужем за ямайцем.

– Любительница черномазых! – выкрикивали они. – Убейте ее!

Толпы белых жителей собрались поглазеть на насилие. «Они просто стояли в стороне, эти англичане, – отметил писатель Колин Макиннес, – и смотрели. Прямо как вечером дома, попивая какао в тапочках перед телевизором»12.

Нападения продолжались и в следующем месяце. Джордж Лоуренс, снимавший дом десять на Риллингтон-плейс у Чарльза Брауна в начале 1950-х годов, был одним из десятков чернокожих мужчин, которых преследовала по Уэстборн-парк-роуд группа примерно из полутора сотен белых мужчин в четверг, 11 сентября13.

– Возвращайся в джунгли, черномазый! – кричал один из преследователей.

– Держите этих черномазых! – кричал другой.

Местная газета, сообщившая об этих издевательствах, подвергла цензуре сексуальные выражения, но не расовые оскорбления.

Один чернокожий мужчина крикнул в ответ:

– Эй, желторожий, ты боишься тех, кто любит черномазых?

Другой оттолкнул с дороги белую женщину, крикнув:

– Возвращайся в свой бордель!

Третий воскликнул:

– В этой стране нет справедливости!

Полиция арестовала шестьдесят три человека, принимавших участие в беспорядках, среди которых был и Джордж Лоуренс. Магистрат района Марилебон заявил, что будет снисходителен к чернокожим мужчинам, носившим при себе оружие, не потому, что они защищались от расистских нападений, а потому, что считает их изначально неуравновешенными.

– Некоторые из этих цветных мужчин были настолько взволнованы случившимся, – сказал он, – что стали более или менее безответственными. Они не так уравновешены, как белые люди, и им следует дать некоторую поблажку.

Лоуренс, который был вооружен железным прутом, был оштрафован на двадцать фунтов.

Член парламента от лейбористской партии в Северном Кенсингтоне Джордж Роджерс предположил, что в беспорядках виноваты чернокожие жители14.

– Было бы неправильно утверждать, будто эти беспорядки начали хулиганы, – сказал Роджерс. – Это была реакция людей, которых очень мучили некоторые слои цветного населения.

Социолог Рут Гласс в своем исследовании, опубликованном в 1960 году, отметила, что насилие в Ноттинг-Хилле отчасти было вызвано трениями между черными и белыми15. Она писала, что из-за нехватки жилья «цветные, скорее всего, воспринимаются обществом как незваные гости, конкуренты и захватчики». По ее словам, чернокожие жители также вызывали гнев и недовольство по вопросам сексуальных отношений. Но Гласс утверждала, что нападения были в первую очередь выходом для других социальных недовольств. «Все нынешние беспорядки сплелись в один, происходивший на этих улицах, – отмечала она. – Именно приезжего делают козлом отпущения под влиянием физической и социальной клаустрофобии, особенно если он цветной». Подобно тому как невысказанные тревоги выливались в расовую ненависть в доме десять на Риллингтон-плейс в начале десятилетия – и в Пэр-три-котидж в том же году, – теперь они разыгрывались на западе Лондона.

* * *

После увольнения из «Пикториал» Гарри оказался не в состоянии выплачивать ипотеку за свой дом в Кенте16. С семьей он переехал на север и устроился на работу в манчестерское бюро «Дейли мейл».

Гарри бывал добрым и веселым мужем и отцом. Иногда он готовил для всей семьи: спагетти болоньезе,