Ледяной Скипетр - Алексей Велесов

Она села на пол, спиной к ледяной стене, и почувствовала, как холод, исходящий из льда, начал медленно проникать в её спину, через одежду, через кожу, в глубину мышц. Это был не острый холод зимы, а глубокий, тяжёлый холод древних ледников, холод, что был до человечества и останется после.

Воздух в камере был неподвижен, какой-то вязкий, прилипающий к лицу при каждом вдохе. Дышать было тяжело. С каждым вдохом ледяные кристаллы проникали в горло, режа нежные ткани дыхательных путей. При каждом выдохе воздух превращался в тонкую нить облака, которая тут же замерзала, не успевая распространиться.

— Сколько я здесь могу прожить? — спросила она, глядя в свою бледную, почти прозрачную ладонь.

— Если не давать магии разрастаться, то недели две, может быть, три, — ответил домовой, его голос был полон грустной честности. — Если будешь сопротивляться холоду, вызывая лёд, то дней пять, не больше. Магия скушает тебя быстрее, чем холод. Проклятие Хранительницы — ты не можешь просто спать, не можешь просто ждать. Каждый вздох боли, каждый всплеск эмоции вызывает возрастание холода в тебе. Ты кормишь его сама.

Елена попыталась встать, но ноги не слушались. Не от холода, а от чего-то более глубокого — отчаяния, стирающего волю к движению. Она лежала, медленно проваливаясь в оцепенение.

Несколько часов спустя (или может быть, это были уже минуты? времени не было) её отвлекли странные звуки. Вибрация в ледяной стене позади неё. Не голос. Пульс. Чей-то отдалённый, но ясный пульс, передаваемый через толщу льда.

— Данила? — прошептала она, приложив ладонь к стене.

Ответом была вибрация. Не слова. Но ощущение. Его боль. Его отчаяние. Его… что? Надежда? Нет. Нечто более примитивное. Просто знание того, что он не один. И она не одна.

Ночь, если можно было назвать глухое время полусветлости ночью, пришла в виде усиления холода. Не визуального изменения, а ощущения. Холод начал становиться более плотным, более насыщенным, более… живым, если это слово применимо к абсолютному нулю.

Елена встала — её ноги повиновались с трудом — и подошла к стене, что отделяла её от соседней камеры. Лёд был таким прозрачным, что при близком рассмотрении она могла увидеть контуры помещения, расположенного рядом с её собственным. И там, в полумраке, она разглядела фигуру.

Данила.

Он лежал на одной из нар, но в отличие от замёрзших статуй на её стене, он был живым. Его грудь поднималась и опускалась, пусть и медленно, пусть и с трудом, но она поднималась. Его глаза были закрыты, но когда Елена приложила к льду руку, они вдруг распахнулись, и два синих огня встретились с её через толщу прозрачного льда.

Елена, — его голос прошёл не через воздух, не через звуковые волны, а прямо в её мозг, минуя слух. Ты живая?

Она не могла ответить голосом. Окей, не могла просто так. Но она приложила обе ладони к ледяной стене и сконцентрировалась, вызывая в себе образ: "Да, я здесь. Я в сознании. Как ты?"

Боль. Вот что она получила в ответ. Не физическое ощущение, но эмоциональное — боль, исходящая от его раны, от того, что ледяной щит не полностью исцелил его, от того, что он знал: она тоже в опасности, и он не может сделать ничего.

Мне жаль, — пришла его мысль. Я не смог защитить тебя. Не смог остановить их.

Она ответила образом: её рука, сжимающая его руку, даже если это была только геометрия света в прозрачном льду. Ты мне жив. Это уже победа.

Молчание. Потом:

Слышал ли ты, что они говорили? Когда вели нас сюда?

Елена попыталась вспомнить. Голоса стражей, монотонные, лишённые эмоций, фразы о «сохранении порядка», о «разборе ситуации», о «необходимом времени на размышление». Ничего существенного. Только рутина власти, скучная, смертоносная рутина.

Они сказали, что Императрица хочет говорить с тобой, но не сейчас. Она разбирается с Ханом. Между Империей и миром огня происходит что-то. Большое. Земля трясётся даже здесь, под Кремлём, несмотря на весь защитный лёд.

Земля трясётся. Это означало, что война сдвинулась с мёртвой точки. Что-то менялось. Что-то большое.

Мне нужно выбраться, — передала Елена. — Нам нужно.

Нет возможности, — его ответ был как лёд. — Руны защиты закрывают всё. Я пробовал. Мою магию просто поглощает холод. Каждый раз, когда я пытаюсь ударить по льду, он становится толще. Они сделали хорошо. Мы в ловушке.

Но даже в его отчаянии она ощущала что-то новое: не просто выживание, но… подготовку. Его ум работал, считал варианты, искал щели.

Что ты делаешь? — спросила она.

Слушаю. Холод имеет голос, если ты знаешь, как слышать. Он рассказывает истории. Истории льда. И в этих историях иногда встречаются слова. Слова Анны. Или может быть, самого Скипетра.

Это было опасно. Она ощущала риск в его словах. Но также ощущала его определённость. Данила уже был здесь достаточно долго, чтобы понять что-то фундаментальное о природе их тюрьмы.

Мне нужна ночь, — мысль его пришла с тяжестью камня, упавшего в колодец. — Полная ночь без сопротивления. Если я не буду вызывать лёд, если буду просто слушать, может быть, я услышу путь.

А если не услышишь?

Тогда хотя бы я умру в попытке узнать правду.

Вспоминания о Марии.

Лежа на ледяной нарах, зная, что Данила делает то же самое в соседней камере, Елена позволила своему сознанию отплыть. Не в сон — сон здесь был невозможен, холод не давал организму расслабиться. Но в нечто другое. В воспоминания, которые были не совсем её собственными, но в которых она могла узнать себя, потому что это была кровь, память крови, опыт рода, передаваемый через поколения.

Видение: Вологда, 1943 год, осень, когда листья становились золотыми перед смертью. Мария стоит на краю города, в военной шинели, со всем необходимым на спине — недешёвым, но явно не новым рюкзаком, дорожными табаком и чёрным хлебом. Перед ней — дорога. Извилистая, уходящая в леса Сибири, к Байкалу, где, как говорили предания, находился Исток — место, где лёд родился, место, откуда можно было говорить с самой сутью магии.

Но прежде чем идти, она захотела проститься. Или может быть, понять. Она пришла в лес, где жил лесник. Старик, лицо которого было изъедено морщинами и временем, как древний дуб, потёртый бурями. Лесник, который помнил ещё Империю до Замерзания, помнил, как люди просто жили, не боясь, что их заморозят за неправильный взгляд.

Мария пришла, чтобы узнать, где начинается настоящая тайга, как добраться до озера, куда идти, если появятся духи.