Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов - Дмитрий Е. Косырев

И вот Михалков вспоминает, как они пришли в дом Шепилова и увидели коллекцию охотничьих ружей (прежнего хозяина). Эль-Регистан сказал: о, товарищ генерал, у вас большая коллекция трофеев! И тут Шепилов, по словам Михалкова, неожиданно резко сказал: я на войне барахольством не занимаюсь.

Так, подумал я, прочитав это. Я был не первой жертвой.

Оказалось, что Шепилов, в качестве члена Военного Совета армии, на оккупированной территории был известен как человек, жесточайше пресекавший грабежи местного населения, да вообще любое присвоение чего-то понравившегося. Сам подавал строжайший пример. И имел от этого проблемы.

Какие? А вот давайте посмотрим на биографию уже фигурировавшего в нашей книге Георгия Жукова. Дальше цитируем, в сокращении, строки из различных энциклопедий. Вот лето 1946 года, заседание Высшего военного совета, на котором разбиралось дело маршала Жукова по материалам допроса главного маршала авиации А.А.Новикова, арестованного перед тем органами госбезопасности по «делу авиаторов». Что это за «дело», вопрос отдельный; Жуков же, среди прочего, был обвинен в незаконном присвоении трофеев, ну и еще в раздувании своих заслуг в деле разгрома Гитлера с личной формулировкой Сталина: «присваивал себе разработку операций, к которым не имел никакого отношения».

Тогда же Жукова обвинили в «бонапартизме» (что потом, в 1957-м, повторил Хрущев – здорово они все боялись «маршала Победы»), сослали в Одессу командовать военным округом, в следующем году вывели из кандидатов в члены ЦК ВКП и опять же «б», и так далее.

Но то просто политика, вернемся к «трофейному делу». Жуков, как установили его «доброжелатели», вывозил из Германии «значительные количества» мебели, произведений искусства, прочее трофейное имущество «для своего личного пользования». А вот он пишет объяснительную записку секретарю ЦК Жданову: «Я признаю себя очень виноватым в том, что не сдал все это ненужное мне барахло куда-либо на склад, надеясь на то, что оно никому не нужно. Я даю крепкую клятву большевика – не допускать подобных ошибок и глупостей».

Назвать Жукова – мародером? Но именно это слово значится в специальном постановлении Политбюро (еще не Президиума) от 20 января 1948 года. «Тов. Жуков в бытность главнокомом группы советских оккупационных войск в Германии… будучи обеспечен со стороны государства всем необходимым… злоупотреблял своим служебным положением, встал на путь мародерства, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей».

Вот представьте себе: стоит дом на окраине Берлина, хозяев нет, а были некоторые хозяева в чине не меньше генерала. Вряд ли вернутся. А в доме «различные ценности». Вы же понимаете. Да, вывозили и мебель. А потом, когда случилась такая штука с Жуковым, победители начали писать друг на друга доносы. Да-да.

И вот в шепиловском архиве – его собственная объяснительная записка. По тому самому поводу. Кто-то припомнил генералу, который не давал грабить местное население, откуда у него взялся тот самый стол (и еще один замечательный предмет, о котором я обещал сказать позже).

И выясняются из этой записки удивительные вещи. Помните в формулировках насчет Жукова фразу о «незаконном присвоении трофеев»? А это, между прочим, означает, что трофеи ведь могли быть и законными. Оказывается, можно было сделать все нормальным образом. Издать приказ насчет мародерства (в 4-й Гвардейской он был, и не один) с четким объяснением того, что мародерство, а что нет. Оприходовать бесхозное имущество, причем по согласованию с австрийцами, то есть проверить, перечислить, официально объявить его у местного населения не отобранным, поставить на какой-то баланс. И если кому-то что-то нравится, то – заплатить. Да-да, ведь военнослужащим шло денежное довольствие. Вот генерал Шепилов и купил стол, который стоял на балансе его штаба, а до того – на балансе СС (то есть немцев, а не австрийцев), в момент вывода армии из Австрии.

К кажущейся сегодня болезненной щепетильности Шепилова по части имущества и прочих благ мы еще вернемся, это важно для нашего разговора. А сейчас – насчет того, как профессор-ополченец стал из рядового генералом и что означало тогда «член Военного Совета».

У нас тут снова «тонкая грань», известная по предыдущей главе ситуация с человеком, который оказался хорошим военным как раз потому, что был не совсем военным.

Итак, он ушел на фронт рядовым ополченцем. И вот что рассказывает в той же книге воспоминаний… да она вообще написана более чем наполовину фронтовыми друзьями, и портрет Шепилова на обложке – в шинели и фуражке… вот что рассказывает в этой книге Юрий, племянник Дмитрия Шепилова, живший тогда в Москве: стук в дверь, ополченец Шепилов просит накормить и дать поспать, а то квартира на Ленинском (тогда – на Калужской) заколочена.

Это произошло в итоге боев под Ельней, где ополченцы с одними винтовками были разрезаны на группки, большая часть которых попала в окружение.

Об этом рассказывает, в той же книге, Ефим Маневич. Когда дивизия (остатки таковой) выходила из окружения, ее возглавил Шепилов. Мы, говорит Маневич, попали под сильный минометный огонь. Падали убитые и раненые… Мы шли и шли. Стрельба слышалась со всех сторон. Дмитрий Шепилов шел впереди, а мы за ним. До этого штабные машины увезли все командование дивизии – командира, начальника штаба, комиссара и начальника политотдела… Выходили по лесам шесть дней и дошли до самой Москвы.

После чего вышедших встретили те самые комиссар и начальник штаба. И еще обругали за то, что по дороге солдаты лишь вынули замок из брошенной гаубицы – а надо было, оказывается, ее куда-то тянуть на руках. Шепилов молча слушал…

И дальше Маневич замечает: профессор-экономист оказался смелым, отважным человеком, никогда не кланялся пулям, не бегал от обстрелов и бомбежек в укрытия… Случаев таких в 1941-м у него было множество. И чуть позже тоже; ведь после битвы под Москвой Шепилов попал под Сталинград, и вот еще один фронтовой друг, Михаил Домогацких, вспоминает, как под Сталинградом они с Шепиловым познакомились в окопах – на передовой «полковник отряхивался» от земли после налета.

1943-й – уже полковник? А тут было несколько таких случаев… Допустим, когда командир дивизии Богданов и замначальника политотдела Шепилов были на передовой, а начальника политотдела Абалина там не оказалось. И они, приказом, поменялись после этого местами, то есть уже Абалин стал замом Шепилова и даже не возражал.

Итак, человек «почти не думал о личной безопасности». На фронте врачи сказали, что у него недостает чувства самосохранения, а по-простонародному – исключительно храбрый человек.

Вы думаете, что тут я приведу