Женщины в Средние века - Фрэнсис Гис

сэр Джон на всю жизнь остался холостяком (правда, имел внебрачную дочь от любовницы). Джон-младший после ряда упорных, но безуспешных попыток жениться на деньгах неожиданно женился по любви. Его избранницей стала Марджери Брюс. Отец девушки соглашался выделить лишь скромное приданое, но романтически настроенная мать, видя взаимную симпатию молодых людей, сделала все, чтобы брак состоялся. Немало помогло и то, что Маргарет Пастон со своей стороны выделила чете поместье Спархэм. «Мой досточтимый возлюбленный Валентин»334, – обращается Марджери к будущему мужу незадолго до свадьбы[25], а четыре года спустя пишет в постскриптуме: «Сэр, прошу вас, если вы надолго задержитесь в Лондоне, не откажите прислать за мной, ибо я уже стосковалась по вашим объятиям»335.

Вторая дочь Маргарет, Энн Пастон, поначалу переполошила всю семью, когда влюбилась в слугу по имени Джон Пэмпинг, но потом образумилась. Именно она вписала последнюю страницу в летопись судебных баталий вокруг злосчастного наследства Фастольфа, выйдя замуж за Уильяма Йелвертона – внука судьи Йелвертона, некогда возглавившего борьбу против ее отца. Брачные переговоры, как водится, затянулись. Наблюдавший за развитием событий из Лондона сэр Джон дважды писал брату, увещевая «не допустить, чтобы старая любовь между ней и Пэмпингом возобновилась»336.

В 1471 году сэр Джон и его брат Джон Пастон-младший оказались непосредственными участниками одного из самых значительных событий Войны Алой и Белой розы – битвы при Барнете, в ходе которой войска Эдуарда IV наголову разбили армию Ланкастеров под предводительством графа Уорика. Братья Пастон, к несчастью, сражались на стороне побежденных. Оба уцелели, но Джон-младший был ранен «стрелой в правую руку ниже локтя», о чем сэр Джон сообщал в письме к Маргарет, заверяя, что оснований для беспокойства нет: «Я послал хирурга, чтобы он его перевязал. Рана полностью заживет в самом скором времени»337.

Братьям довольно быстро удалось получить прощение короля, и воодушевленный сэр Джон предпринял очередную попытку восстановить свои права на замок Кайстер, присвоенный герцогом Норфолком. Воспользовавшись тем, что в семье герцога произошло радостное событие – герцогиня впервые за десять лет брака забеременела и должна была вот-вот разрешиться, – сэр Джон и Маргарет удвоили натиск и попросили всех влиятельных знакомых замолвить за них словечко. Однако эти попытки не увенчались успехом: похоже, сэр Джон сам все испортил бестактной шуткой по поводу интересного положения герцогини, когда явился ее поздравить. В письме к брату он оправдывается: «…я лишь хотел сказать, что госпожа выглядит крепкой и фигуру имеет изрядную, а стало быть, можно надеяться, что у нее родится здоровый ребенок, ведь ему, наверное, хорошо и просторно в утробе и он может вволю там резвиться». Однако люди истолковали его слова в духе того, что герцогиня «ужасно толста и широка и что ребенок сможет выйти беспрепятственно». Вероятно, сэр Джон не слишком удачно выразил свою мысль. «Богом клянусь, я не имел в виду ничего дурного… – продолжает он. – Будь добр, постарайся выяснить, неужели это правда, что госпожа обиделась, сочтя мои слова насмешкой… Очень жду от тебя вестей»338.

Не сумев вернуть себе Кайстер, сэр Джон принялся за старое: спускал имения, закладывал фамильное серебро… В какой-то момент Маргарет не выдержала и пригрозила легкомысленному сыну: если он продаст какие-нибудь еще земли, она на вдвое большую сумму уменьшит его долю в наследстве (то есть в поместьях со стороны Мотби).

В январе 1476 года умер герцог Норфолк. Овдовевшая герцогиня явно не была настроена на продолжение конфронтации, и сэр Джон, наконец получив необходимые бумаги, подтверждавшие законность его притязаний, мирно вступил во владение замком Кайстер. Там он и бражничал в свое удовольствие, пока в 1479 году его и самого не постигла смерть.

Его младший брат Джон – человек, больше походивший характером на отца и деда, – занимал пост шерифа Норфолка, был посвящен в рыцари за участие в битве при Стоук-Филде и ревностно служил тюдоровской монархии. Потомки его возвысились до аристократии, получив титул графов Ярмутских.

Маргарет Пастон скончалась в 1484 году. На склоне лет она жила размеренной, безмятежной жизнью, словно и не было прежних треволнений и бурь. В завещании она отписала щедрые пожертвования церквям, монастырям и больницам. Резной герб Пастонов и Мотби по-прежнему украшает южные двери бывшего монастырского храма Сент-Эндрюс в Норидже. Рядом находится церковь Сент-Петер-Хангейт, тоже давно не действующая. В свое время она была реконструирована на средства Джона и Маргарет, и их герб присутствовал в числе прочих орнаментов на витражах.

Маргарет Пастон, если сравнивать ее с Маргаритой Датини, обладала натурой более суровой и непреклонной, но и испытания на ее долю выпали более серьезные. Вместе с тем, как и жена тосканского купца, наша героиня была наделена всеми главными качествами, которые в XV веке ценились в женщине среднего класса: она тоже образцовая хозяйка, чуткая и понимающая супруга, умная и проницательная мать (последнее к бездетной Маргарите, разумеется, неприменимо). В силу исторических обстоятельств Маргарет досталась более трудная роль, тогда как итальянка могла себе позволить не особенно вникать в дела мужа.

Хотя Маргарет и оказалась вовлечена в «мужскую» борьбу за имущественные интересы, ее биография наглядно демонстрирует не только возможности, но и пределы самореализации средневековой женщины (что мы видели и на примере других наших героинь). Внутри семьи – не важно, в поместье или на крестьянском дворе, – женщина была правой рукой мужчины: равной ему, а то и более значимой фигурой. Когда же открывалась перспектива проявить себя вне дома – на войне, в политике, юриспруденции, – на эти поприща устремлялся мужчина, а женщина оставалась прикованной к очагу.

Глава XII. Заключительные штрихи

Рабыней домашнего очага была, конечно, не каждая женщина, ведь не секрет, что во всей средневековой истории не найти более яркой героини, чем легендарная дева-воительница. Другое дело, что, в отличие от Маргариты Датини и Маргарет Пастон, Жанна д’Арк – фигура уникальная. Что бы ни говорили в свое время о Жанне ее боевые товарищи и враги, она никак не годится на роль «типичной» средневековой женщины. Исключение, да еще такое феноменальное, не отменяет общего правила: в абсолютном большинстве случаев слабому полу отводились функции, связанные с внутрисемейной, частной сферой, а сфера публичная оставалась вотчиной сильного пола. Это гендерное разграничение недвусмысленно выражено в диалогах «О семье», принадлежащих перу Леона Баттиста Альберти. Книга писалась в 1430-х годах, то есть непосредственно после славных деяний Жанны, но это не мешает автору невозмутимо констатировать, что предназначение женщины – забота о «домашних пустяках», а призвание мужчины – «доблесть» и «величие духа». «…Вас можно только