Российский колокол № 1–2 (34) 2022 - Коллектив авторов

молния и перемещается от желудка к коленям и от ног к голове, замедляя свое движение то в животе, то в районе горла, и тогда словно спазм схватывает тело, и человек замирает или, наоборот, начинает двигаться, чтобы освободиться от этого груза, чтобы ушло это странное ощущение грозы внутри тебя.

Как странно: стоит пойти дождю, смениться направлению ветра, и ты уже не тот. Стоит позвонить близкому человеку и произнести обычные слова с другой интонацией, и ты уже чувствуешь эту перемену, и в тебе звенит тревожная струна: что-то не так, что-то случилось. Не твоя ли здесь вина? Стоит позвонить просто не тому человеку и не вовремя, и мир рушится в одно мгновение, словно от этого неправильного звонка зависит вся жизнь, даже, пожалуй, жизнь всего человечества. Можно ли вот так чувствовать, всегда на изломе, убиваясь там, где другие просто радуются, радоваться там, где другие видят пустоту?

Только ли русский человек может чувствовать вот так, не сдерживая этот поток эмоций, перехлестывающий через все возможные пределы? Или отдельные представители других национальностей тоже встречаются с шаровыми молниями в животе?

Да, небо давило с вечера, с утра все тоже было серым, и вставать и куда-то идти было невыносимо. Степан задвинул поплотнее шторы и лег обратно в постель. Ирина ушла неделю назад, она просто купила билет на самолет и исчезла, не оставив записки. Да, она не раз пыталась поговорить, но плохо получалось, все это приводило лишь к слезам и срывам, ни до чего конкретного они так и не договорились. Претензии у нее были две: жизнь в этом холодном, промозглом месте у озера и его любовь к книгам. Обе были резонны, поскольку климат здесь и вправду был сырой, ветер часто ломал деревья на холме, вода в озере была зеленоватой, пахнущей талым снегом. Ближе к берегу – заросли шиповника и барбариса. Но он любил это место, особенно на рассвете, когда над водой и дальними горами стоял туман, и пейзаж казался нарисованным на холсте. Или в солнечный день, когда каждое облачко отражалось в воде, а цветы на лугу тянулись своими разноцветными головками к свету. Он не представлял своей жизни без озера. Ирине было скучно. Ее не радовали ни зелень травы, какой не увидишь в городе, ни цветы, которых не встретишь в средней полосе. Книги были еще одним камнем преткновения в их отношениях. Он собрал небольшую, но хорошую библиотеку, отвел ей отдельную комнату в задней части дома и проводил там большую часть дня. Он погружался в параллельные миры, созданные писателями разных стран, он побывал во многих веках, прожил много жизней вместе с героями.

Надо сказать, что он долго ждал этого, когда можно будет не работать на кого-то, не жить как затравленный зверек, опасливо поджимающий уши при звуках будильника, уйти от рутины и, сидя вот так на веранде у озера, читать книги. Юность он провел в квартире в большом городе: учеба, работа – все как у всех. Он работал инженером-проектировщиком на огромном сером заводе, ежедневно видел серые трубы, серые здания по дороге на работу. Этот дом на озере купил его отец незадолго до своей смерти. Степан даже не знал об этом, узнал уже после, приехал и остался. Потом приехала Ирина, они были вместе уже несколько лет, детей у них не было. Она побыла пару месяцев и вернулась в город. Ирина работала хореографом в училище, скучала по своим воспитанникам, ей хотелось движения, не хватало бешеного ритма города. А на озере ритм жизни был совершенно иной, утро плавно перетекало в вечер, день трансформировался в последующие дни, время можно было размять в пальцах, словно пластилин. Степану не было ни скучно, ни одиноко. По утрам, когда не спалось, он уходил в горы, недалеко, брал палку и Витязя, огромного лохматого пса, и шел осматривать свой новый мир, свой необитаемый остров.

Ближайшие соседи жили довольно далеко: отец, видимо, специально так выбрал место. Это были старики Долмины, Иван и София. Он иногда заходил к ним, раз в месяц, не чаще, заносил какой-нибудь гостинец или просто болтал с ними на веранде их дома, увитого плющом. Их дети, наоборот, уехали в город с озера, поближе к цивилизации.

– И правильно, – говорила Ирина. – Ну что здесь делать молодежи? Удить рыбу? Я удивляюсь, как ты можешь изо дня в день сидеть и смотреть на воду – никакого движения, никакого порыва!

Обычно он ничего не отвечал. Иногда шел в библиотеку. Иногда и вправду отправлялся удить рыбу, а потом готовить ее. Это тоже был процесс. Подготовка наживки, выбор удочки, сидение на берегу в ожидании.

Ирина все же уехала. Несколько месяцев она активно работала, звонила иногда по вечерам, уговаривая его вернуться в квартиру. Даже затеяла какой-то небольшой ремонт. Степан сразу же отклонил это предложение, он только-только почувствовал себя дома и не хотел расставаться с этим новым комфортным ощущением. Она пыталась привлечь общих друзей, чтобы они повлияли на его решение, но все они – взрослые люди, и если человеку хочется жить на озере – отчего не жить? Большинство из них тоже хотели бы уехать из города, но не могли по тем или иным причинам.

Спустя полгода, испробовав все способы давления на него, Ирина вернулась, тихо сидела в кресле-качалке на веранде, укрывшись пледом. Казалось, и она только и хотела, что покоя, тишины, что именно этой умиротворенности и искала долгие годы. Ему показалось, что между ними наступило истинное понимание, открылась какая-то странная нежность, хрупкость. Она садилась подле него, когда он читал книгу, склоняла голову ему на плечо и замирала, словно чтение никогда не раздражало ее. Словно это вообще другая женщина вошла в его жизнь.

В периоды одиночества он вспоминал свою молодость и девушку по имени Татьяна, которая когда-то жила с ним по соседству. Как он был влюблен тогда. Как хотел проводить с ней все дни и ночи. Если и говорят, что бывает только одна весна любви, то у Степана она была как раз тогда. Татьяна была невысокой смешливой шатенкой с маленькими ладонями. Он брал ее ладони в свои большие, прижимал к лицу, вдыхал запах кожи с примесью цветов. Перебирал ее волосы, смотрел, как забавно морщится ее носик, когда она рассказывает что-то смешное. Татьяна была вся – солнце, свет, движение, жизнь. Что случилось потом, он толком не смог бы рассказать. Он переехал, много работал. Она смеялась, подавая руку кому-то еще. А может быть,