Жизнь лишь одна - Вера Кушнир

И бедствия упрячут путь от глаз,

Знал тайные в дороге западни,

И знал, что вера будет каждый день дрожать,

И всё же шёпотом звучал, как эхо, глас: “Смотри, дитя,

Сей путь наилучшим будет для тебя”.

Он сам твой путь избрал.

Хотя и знал о той полночной тьме,

Через которую душе твоей идти,

О тех камнях, что встанут на пути,

И призраках, туманящих твой взор, вперёд манящих.

И всё же шёпот был: “Смотри, дитя,

Сей путь наилучшим будет для тебя”.

Глава 33. Более мрачные вести и более высокие заботы

Ещё какое-то время письма продолжали приходить через Швецию и Швейцарию. Это были трогательные, душераздирающие перечни событий на пути под откос. Условия становились всё хуже и в конце концов привели к полной гибели самого дома, служебного штата и самих детей. Сообщения из других мест, Голландии и Индии, где две дочери Розенбергов проживали во время Второй Мировой войны, достигали пастора Розенберга в США, и он делился ими с читателями миссионерского журнала “Свидетель Вефиля” на протяжении всех семи лет разлуки. Однако одна страна упорно молчала. Этой страной была Россия (СССР), и Розенберги ничего не знали о судьбе Сергея и их дочери Евгении с их тремя девочками, что переполняло уже и так полную чашу забот разлученных родителей. Узнают ли они когда-нибудь что-нибудь о своей оставленной там старшей дочери?

Сообщение о первой смерти в семье достигло главной конторы Миссии “Вефиль” в США в 1943 г. Первой жертвой нацизма был Самуил Острер, муж Елены и её правая рука в работе сиротского дома за городом в Еленовке.

Его смерть была тяжёлой утратой не только для молодой вдовы, но и для всей работы “Вефиля в Польше”. Как верный воин, он пал на Христовом “поле брани” в борьбе с князем тьмы. Он стал одним из тех, о ком можно смело сказать: “Это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои кровью Агнца” (Откровение 7:14).

Самым печальным аспектом смерти Самуила было то, что отца лишился маленький Михаил-Моисей, которого они с Еленой усыновили. Ребёнок был найден в водосточной канаве вблизи сиротского дома. Он был наг и предоставлен воле стихий. На нём не было никакого ярлычка, по которому можно было определить, кому он принадлежал, но мальчик был обрезан…

В большинстве стран Европы обрезались только евреи, значит, мальчик был еврейским подкидышем, и Самуил и Елена, у которых не было своих детей, взяли его себе. Однако мальчику Михаилу предстояло стать круглым сиротой во второй раз!

На четвёртом году войны, в конце 1943 г., пастор Розенберг писал в своём журнале “Свидетель Вефиля”:

“Считая от начала молниеносной войны, тот год был благодарным, но и печальным юбилеем для “Вефиля в Польше”. Печальным — по причине невыразимо глубоких страданий и мучений, выпавших на долю находившихся под нацистской оккупацией евреев. Эти четыре года были для “Вефиля” годами тяжких испытаний. Принуждённое рассеяние, конфискация имущества, эвакуация сиротского дома, лишение общих и личных вещей, а также разлука с директором были действительно тяжкими ударами для всех. И всё же мы были благодарны Господу за достижение Его целей через Миссию “Вефиль в Польше” на определённом участке Божьего виноградника. Эти годы были перенасыщены переживаниями для Фанни Розенберг и её верных сотрудников, к которым очень уместно подходят ранее цитируемые слова из книги Иова 5:10-21.

Действительно, чудо, что “Вефиль” оставался так долго на месте как светоч Евангелия, чтобы светить непомерно страдающему тогда еврейскому населению. Миссии удалось привести к Спасителю множество погибающих душ всех возрастов и хотя бы временно облегчать участь бедных детей.

Мы можем со всей искренностью сказать: Господь сотворил великое между нами. Каждый день Он проявлял к нам Свою любовь, и хотя бремя ответственности было тяжёлым, Господь помогал его нести, услащая нашу горечь (марра) и питая нас ежедневно Своей манной”.

Больше испытаний и бедствий

После периода зловещего молчания, хотя помощь всё ещё продолжала поступать в “Вефиль” через нейтральные страны, пастор Розенберг начал не на шутку беспокоиться о судьбе своей жены и Миссии в Польше. Время от времени приходили зашифрованные тревожные вести, например: “Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом” (Псалом 2:11). Это место обычно толкуется как предупреждение бунтующим народам, но когда ссылка приводится повергнутой в страдания супругой, её можно понимать иначе — “хотя мы и дрожим от страха перед ужасным врагом, мы тем не менее радуемся в Господе”.

Из другой осторожной ссылки на Псалом 5:3 пастору Розенбергу стало ясно, что там, в Польше, его родные и сотрудники на самом деле постигли секрет “радости в бедствиях”. Особенно трогательной была ссылка на книгу Деяния Апостолов, 14:21-22: “…Павел и Варнава обратно проходили Листру… утверждая души учеников, увещевая пребывать в вере и поучая, что многими скорбями надлежит нам войти в Царство Божие”.

Вскоре пришла ещё одна весть: “Сегодня увели в рабочий лагерь группу сирот в возрасте 15-ти лет. Эта была уже вторая группа, и мы не знаем, что их ожидает”.

Сестра Розенберг считала, что это испытание больнее, чем потеря её двух малолетних детей. Она понимала, что Писание учит не плакать по тем, кто умирает в Господе, выйдя из тяжкого времени и оставшись верными до смерти, и потому осторожно цитировала место из Пророка Иеремии 22:10: “Не плачьте об умершем и не жалейте о нём; но горько плачьте об отходящем в плен, ибо он уже не возвратится и не увидит родной страны своей”.

Письмо кончалось так: “Какое утешение для нас, что Господь благословил наши старания в воспитании их в любви к Нему!

Они полюбили Его и знают, что, живя или умирая, они принадлежат Ему и готовы встретиться с Ним. Мы можем от души благодарить Бога за сиротский дом “Вефиль”, который служит рассадником для неба”.

В 1944 г. ещё одна станция Миссии “Вефиль” открылась в Нью-Йорке.

Миссионеркой в ней была младшая сестра пастора Розенберга Фрида, пережившая духовное рождение в Лос-Анджелесе. Когда её брат приехал проповедовать в Нью-Йорк, Фрида приходила почти на все его выступления.

Однажды, во время одного такого выступления, пришло известие о смерти в нацистском концлагере дочери Розенбергов, Елены. Пастор Розенберг ожидал своей очереди за кафедрой, когда кто-то сунул ему в