Редактор. Закулисье успеха и революция в книжном мире - Сара Б. Франклин

la cuisine bourgeoise[717][718] со своими традициями. Как впоследствии писала Льюис, «то, что изначально было трудом, превратилось в искусство. <…> Оно никак не связано с чтением или письмом. Многие из тех поварих не умели ни читать, ни писать»[719]. Благодаря экспериментам и находчивости народ Фритауна создал кухню, которая отражала их окружение, расу и эпоху. Это был кулинарный рифф, столь же черный и американский, что и джаз. Готовку Льюис отличали выраженная региональность, моральные ценности и компетентность.

Питерсон слышала, как Льюис красноречиво описывает вкус дикой зелени и домашних консервов, фруктов, которые никогда ничем не опрыскивали, и яиц кур, которые гуляли и клевали траву на свободе. «Перед нами не стоит цель написать кулинарную книгу о “натуральных продуктах”, – объясняла в письме к Джудит соавтор Льюис. – Мы скорее хотим создать книгу, которая опишет естественный и разумный подход к собирательству и готовке, который применяли многие поколения в той части страны, где выросла Эдна»[720].

Джудит попросила прислать ей экземпляр актуальной версии книги. К тому моменту, как Питерсон связалась с Джудит, «Кулинарная книга Эдны Льюис» была уже готова к отправке в печать. Однако Джудит заинтриговало то, что Питерсон написала о прошлом Льюис, и она попросила показать ей полноценное описание концепции следующей книги и несколько рецептов, когда у соавторов что-нибудь появится.

Спустя два месяца Питерсон немного растерянно написала Джудит: «Прикладываю некоторые воспоминания Эдны об особых праздниках в округе Ориндж. <…> Стиль жизни и особые традиции Фритауна крайне занимательны, но мы не уверены, что они впишутся в эту книгу»[721]. Питерсон написала, что, описывая Фритаун, Льюис иногда упоминала «кандалы рабства» в том же предложении, в котором восхищалась медовым привкусом спелых персиков. Льюис хотела рассказать о своей бабушке-рабыне и о том, как та была вынуждена оставлять своих новорожденных детей в колыбелях, пока целыми днями укладывала кирпичи. Питерсон опасалась, что подобные истории нарушат «легкость и непринужденность, которой я так хочу добиться». Прежде чем продолжать процесс публикации, она хотела узнать мнение Джудит.

До знакомства с Эдной Льюис Джудит никогда серьезно не задумывалась о глубокой боли, которую хранят в себе истории американских блюд. Но она не разделяла опасения Питерсон насчет желания Льюис упоминать более политические и неудобоваримые части ее прошлого. Напротив, она считала, что подобные детали включат истории Льюис в исторический контекст, необходимый для того важного вклада, который книга стремилась внести. Накануне Рождества 1971 года Джудит ответила Питерсон: «Материал очень интересен и воссоздан с большой искренностью. Если вы продолжите в том же духе, то, мне кажется, мы сможем успешно выпустить вашу книгу. И я знаю, что рецепты будут хорошие»[722]. Джудит настаивала на том, чтобы Питерсон и дальше прислушивалась к Льюис. В феврале 1972 года Питерсон прислала Джудит более подробный план книги и отметила, что они с Льюис смогут подстроиться под предложенный размер «в соответствии с тем, какой аспект книги мы решим выделить – воспоминания или рецепты»[723]. Джудит пригласила женщин на встречу к себе в офис.

Эдна Льюис привлекала внимание в яркой юбке макси из батика и шарфе в тон, обвитом вокруг длинной элегантной шеи. За те десятилетия, что она прожила в Нью-Йорке, и по мере того как она узнавала больше об истории и политике африканской диаспоры, Льюис стала более открыто афишировать свою черную идентичность. На тот момент она работала на полставки в Африканском зале Американского музея естественной истории. В сшитом своими руками наряде в африканском стиле она рассказывала посетителям о колоссальном влиянии африканских культур на США. Она убирала седеющие волосы в аккуратный пучок и носила длинные сережки, которые раскачивались в такт движениям ее головы. «Меня сразу поразил величественный образ Эдны», – писала впоследствии Джудит[724].

В офисе Джудит женщины сели и поговорили. Джудит задала Льюис несколько вопросов об историях на страницах, которые ей прислала Питерсон. Льюис лирично рассказывала о своем взрослении во Фритауне и мировоззрении, которое оно у нее сформировало. Джудит была растрогана историей Льюис и ее подробными воспоминаниями. Ей было очевидно, что Льюис сможет написать еще одну книгу, даже более личную и поэтичную, чем предполагало описание Питерсон. 4 апреля они подписали контракт с «Кнопфом», по которому должны были сдать кулинарную книгу к концу июля 1973 года[725].

Рукопись прислали не сразу. Но в апреле 1973 года, когда Джудит прочла наконец пришедшие страницы, она забила тревогу: в такой форме книга никуда не годилась[726]. Джудит поняла, что «перевод» Питерсон заглушает самобытный голос Льюис. Надо отдать ей должное – Питерсон с ней согласилась. В феврале 1974-го, спустя более полугода после даты сдачи, все трое подписали соглашение, по которому Питерсон больше в создании книги не участвовала[727]. Именно тогда Джудит начала сама тесно сотрудничать с Льюис. «Мы решили, что попробуем проговорить книгу и после каждой беседы она будет приходить домой и сразу же записывать то, что рассказала мне. Это сработало на ура. Первый пробный отрывок, который Эдна мне принесла <…> был написан на желтой разлинованной бумаге формата чуть больше А4, и слова буквально выливались из нее», – писала впоследствии Джудит[728]. Вместе они сдвинули процесс с мертвой точки.

На момент знакомства Джудит и Эдны Льюис афроамериканские женщины изобретательно смешивали индейские, европейские и африканские ингредиенты и кулинарные техники более двух веков и таким образом создали первую по-настоящему американскую кухню[729]. В течение всего этого времени их мастерство апроприировали белые женщины – блюда темнокожих женщин часто включали в кулинарные книги, но в них редко указывали, кому принадлежат эти рецепты. Из примерно 100 000 сборников рецептов, выпущенных за первые два века существования Соединенных Штатов, лишь 200 приписывают темнокожим поварам[730]. «Зияющее отсутствие» темнокожих женщин в южных кулинарных книгах противоречит их центральному месту в создании и сохранении кулинарных традиций юга и американской культуры в целом[731].

Южная черная культура приобрела видимость и влияние за пределами региона лишь в период Великой миграции: с 1917 по 1970 год более шести миллионов темнокожих южан переехали в города на севере и Среднем Западе страны. В 1918 году темнокожие люди создали движение Гарлемский ренессанс – расцвет музыки, поэзии и художественных стилей, которые описывали как одновременно «утонченные» и «народные». Они также привезли с собой свою кухню.

Черные кулинарные традиции, уходящие корнями на юг, смешали в одну кучу под знаменем соула[732]. «Еда соула» была тесно связана с нищетой, расистскими образами и «отсталыми» понятиями, а не считалась порождением разнообразных традиций и творческой изобретательности. После завершения движения за гражданские права темнокожие кулинарные писатели начали сопротивляться подобным унизительным стереотипам. В 1970 году поэтесса, радиоведущая