Опыты для будущего: дневниковые записи, статьи, письма и воспоминания - Александр Михайлович Родченко

силуэтики дала. Но это уже различные установки, кому силуэтики, а кому оформление самой жизни. Я не хочу выдвинуть Родченко из всей суммы наших работников по ИЗО. Такую же работу провели и Степанова, и Лавинский, и Семенова, и другие.

Не замечать этой работы – это высшее барство и журнальное чванство, которое только можно найти».

(По исправленной стенограмме)

Володя выступал на мою защиту не просто как за своего друга или лично знакомого ему человека.

Во мне он защищал соратника, приверженца определенных установок в искусстве.

Ему было поэтому важно показать не лично меня, не какие-то мои качества, а мои работы и характер моего направления в искусстве.

Со свойственной ему прямолинейностью и темпераментом бойца он характеризовал меня, как художника.

Володя всегда считал нужным защищать людей, рядом с ним борющихся.

В этом диспуте есть пример, как он умел разделываться с противником, когда надо, острой шуткой – на вопрос Нусинова: «Где „Капитанская дочь“ ЛЕФа?» – Володя тут же крикнул: «У нас „капитанский сын“ – Родченко».

Чтобы вспомнить и охарактеризовать тот период, я хочу еще дать выписку из стенограммы пленума РАППа от 3 октября 1928 года для того, чтобы дать понятие, какое могло быть настроение у Маяковского, когда он ушел из ЛЕФа и один вошел в РАПП.

Вот кусок из выступления Жарова: «Он (Авербах) может говорить, что Маяковский хороший поэт и нисколько не хуже Жарова. Но я без всякого хвастовства должен сказать, что у меня есть преимущество в том, что у меня перспектива стать больше, чем Маяковский и крупнее, как у каждого, находящегося на более правильных РАППовских позициях…» и дальше: «…Возьмите его (Маяковского) крупные вещи (я не говорю о бесчисленной халтуре, которая в „Комсомольской правде“ и в других местах). При расчете на самую широкую аудиторию, при всем его гриме под Демьяна Бедного он не имеет общественного резонанса. У нас в пролетарской поэзии более молодые, более крупные, чем Маяковский, и мы имеем поэмы и стихи, которые в вузах и рабочей аудитории вызывали не только интересные споры, дебаты и разговоры, но до сих пор продолжают вызывать. Это наши произведения, а не крупного поэта Маяковского.

Поэзия Маяковского общественного резонанса не имеет, и мы можем очень и очень усомниться в творчестве последнего периода… И еще одно важнейшее замечание по вопросу о Маяковском. Мы могли сходиться довольно близко в период маршевых ноток в нашей поэзии, но Маяковский стоит на месте, а мы растем».

Я не хочу оправдывать целиком ЛЕФ, но я оправдываю целиком Маяковского.

Мы делали наряду с ценным и нужным безусловно много ошибочного.

Например, по моей линии, – по искусству.

Совершенный отказ от живописи, за одну фотографию – это одна ошибка. Вторая – это формальные загибы в фото, вроде «пионера» и др.

Но мы, лефы, не успели исправить ошибок, нас разгромили скорей, чем правых. Да что там скорей, их просто не громили.

•••

Маяковский работает в «Комсомолке».

Л.Ю. Брик с В. Жемчужным ставят «Стеклянный глаз» в Межрабпоме, сценарий О.М. Брика.

О.М. Брик – в сценарном отделе Межрабпома.

Шкловский – там же.

Я делаю декорации к картине Кулешова «Журналистка» и др.

В общем, интерес к ЛЕФу отравлен и ЛЕФ уже отходит от интересов первой необходимости.

Авербах делает и сделал свое, мы уже рассеиваемся.

У Варвары Степановой имеется сатирическое стихотворение на эту тему «под стихи Асеева».

Оно написано в то время, называется:

ЛЕФОМ ПРОСКАКАТЬ!

Можно написать:

«ЛЕФ самотеком

пошел чесать

по всем

библиотекам».

Мы ж хотим без выдумок,

что индустрия дала,

рассказать о видимых

Лефовских делах.

Чтобы

к ЛЕФу лицом —

пути не терял —

отдай в «Межрабпом»

свой материал.

Чтоб не

хроника

в холе нежилась,

Чтоб

сторонники

ЛЕФа множились.

Тише,

тише,

«Новый ЛЕФ».

Спи же,

спи,

Серёжин гнев.

Не шуми,

Володя,

Не дрожи,

Асеев, —

будет погода

на

Осины

посевы…

Терпи,

Родченко,

строй

декорации.

Кино не очень-то

любит

декларации.

Настоящими,

левыми тропами

Шел отряд лефов потрепанный.

Не герои – лефы бессменные,

шли все вместе,

будто семейные;

Шли без «народных»,

Шли без «заслуженных»,

Шли

и ругались

«напостами» окруженные,

Шли по советской

пролет-панели

Шли

и вроде вот этого пели:

…што ты не веселый,

наш товарищ «Новый ЛЕФ»,

Воронское засилье,

где же лефовский напев.

Шагу не наступишь —

как «напрудил» Авербах48.

Ты ли нас погубишь,

распроклятый

Маппо-вапп49.

Отвечал печально

наш

товарищ Ося Брик:

Я вам не начальник,

а путь еще велик.

Сценарии умышленно

нам стали на пути.

Вот она,

промышленность,

да к ней не подойти.

Стоит вам «удвоить»

На ЛЕФ

мои слова,

Стихи надо угробить,

Да чем же

воевать.

ЛЕФ наш еле держится,

видимость одна:

в «Межрабпоме» встретимся,

пока же

кто куда.

Мы тебе ответили,

Товарищ «Новый ЛЕФ»,

«Гербы» нашей Эдди50 —

хроникальный блеф.

Слушайся приказу,

левая братва:

межрабпомь

не сразу —

по одному, по два.

Быстрый «Ма»,

раскатись

по Таганской ночке,

расходись,

расходись,

ЛЕФ,

поодиночке…

В. Степанова

А.М. Родченко. Шарж на О.М. Брика, С.М. Третьякова и самого себя. 1928

Этот сатирический документ очень ярко рисует настроение лефовцев при наступлении на нас ваппо-маппо-ахрров.

Лефы разбрелись поодиночке. Маяковский печатался в газетах, выступал и ездил по Европе. Лефовские заседания стали редки, и когда они бывали, то Лефы страшно спорили с Третьяковым и Чужаком.

У Бриков появилась Полонская, ее нашел Жемчужный для фильма «Стеклянный глаз».

Она была дочь знаменитого киноактера Полонского.

Она была в стиле «красивых» героинь американских фильмов, с пустой, слащавой, интеллигентской психикой.

Я встретил ее вечером, Лиля Юрьевна накупила массу брошек и серег для Полонской, для ее роли, я помог их переделывать и подобрать.

Володя «амнистировал» Рембрандта, ко мне стали звонить молодые художники, спрашивать, как это понять?.. Зачем?.. Почему?..

Помню, что я напал за