Опыты для будущего: дневниковые записи, статьи, письма и воспоминания - Александр Михайлович Родченко

в ВАПП Маяковский всех нас как бы бросил. Мы, конечно, понимали, что он будет всячески бороться, чтобы мы все тоже вошли, но, с другой стороны, мы знали, что ВАПП оторвал от нас Маяковского не для того, чтобы дать ему творческий широкий путь, и не для того, чтобы лефовцы все вошли в ВАПП, а как раз наоборот.

Мы знали, что в ВАППе делать будет нечего не только нам, но и Маяковскому.

Так оно и оказалось.

Делать ему было нечего, и он сам выдумал себе занятие. Выставку «20 лет работы».

Он бегал, носился, звал помогать, но мы вяло ему помогали.

Мы его любили и потому всё же помогали, хотя могли и нужно было не помогать.

Ведь он ушел от нас, а не мы от него.

Группа ЛЕФ, группа очень интересная и много могущая сделать и если Маяковский выше всех, то всё же отдельно каждый представляет тоже большой интерес и при умелом использовании лефы могли создать в советском искусстве очень интересные новые вещи.

И было глубокой ошибкой просто разгромить ЛЕФ, оторвать Маяковского и всё это бросить.

Во-первых, это дезориентирует, во-вторых, и самому ВАППу становится скучно.

На выставку никто не пришел – ни представители печати, ни руководители ВАППа и это влило масло в настроение одиночества Маяковского.

Он бросил ЛЕФ, бросил товарищей, вошел в ВАПП…

А ВАПП, приняв его в члены, больше им не интересовался.

Я представляю теперь настроение Маяковского…

И я бы не хотел быть на его месте.

Итак…

Итак…

14 апреля 1930 года…

Я с утра был в планетарии, где устраивал антирелигиозную выставку, меня вызвала по телефону Варвара и сказала: «Володя застрелился».

– Как, совсем?

– Да. Насмерть.

Стало странно и дико, неужели и мы виноваты в этом.

Может быть, частично и мы.

Но ведь он такой крепкий.

И рухнул сразу, как от молнии.

Ну как это может быть?

Всю дорогу я с ненавистью вспоминал рапповцев.

И проклинал Авербаха и иже с ним.

Заехал домой, зарядил «Лейку» и поехал на Таганку.

Всё еще мелькало, что может быть не совсем… Может быть есть еще надежда…

Но когда вошел в столовую и увидел людей и лица и эту странную тишину…

Эй!

Господа!

Любители

святотатств,

преступлений,

боен, —

а самое страшное

видели —

лицо мое,

когда

я

абсолютно спокоен?

Он лежал в своей крошечной комнате, накрытый простыней, чуть повернувшись к стене.

А.М. Родченко. Портрет В. Маяковского. 1924

Чуть отвернувшись от всех, такой страшно тихий и это остановившееся время… и эта мертвая тишина… говорила опять и опять о злобной бездарности, о гнусной травле, о мещанстве и подлости, о зависти и тупости всех тех, кто совершил это мерзкое дело… Кто уничтожил этого гениального человека и создал эту жуткую тишину и пустоту.

Я сделал с выдержкой пять снимков и, угнетенный этой мертвой тишиной, ушел домой.

Начались дни печати… все требовали портретов[178].

Настроение ужасное, а тут сиди в темной комнате, а перед тобой на чистой бумаге беспрерывно появляется Маяковский.

Это жестоко… но это нужно для него.

Варвара оформляла «Литературную газету», посвященную памяти пролетарского поэта.

А.М. Родченко. Реклама папирос. Текст В. Маяковского. 1924

И последнее оформление было сделано – оформление гроба в Союзе писателей на Поварской.

И тут не без борьбы, я боролся с цветами…

Его хотели завалить цветами, везли и везли…

Вдруг все стали везти цветы – все организации, редакции, издательства…

Я хотел сохранить некоторую суровость, нелюбовь к мещанству, я беспрерывно выносил цветы…

В почетном карауле я опять почувствовал эту пустоту, нелепость смерти…

Но сколько народу, он шел и шел, и так и не было конца…

«Это ОН не имел резонанса в массах!» – они говорили.

Когда везли гроб, то милиция не могла сдержать толпы, и из переулков всё время прорывались толпы и всё время нарушали порядок.

На домах вывешивали флаги и стихи Маяковского.

Если бы видел это Володя, он бы понял, что он не один, что он имеет резонанс, что его любили, что он нужен.

Но… ОН медленно покачивался на грузовике, на железной платформе, сделанной по эскизу Татлина студентами ВХУТЕИНа, глухо громыхавшей и суровой.

Он медленно плыл.

Самый живой из живых.

Боевой командир

нового революционного фронта искусств,

Великий пролетарский поэт СССР.

Слушайте ж:

всё, чем владеет моя душа,

а ее богатство пойдите смерьте ей! —

великолепие,

что в вечность украсит мой шаг,

и самое мое бессмертие,

которое, громыхая по всем векам,

коленопреклоненных соберет мировое вече, —

всё это – хотите? —

сейчас отдам

за одно только слово

ласковое, человечье.

В. Маяковский. («Дешевая распродажа»). 1939 г.

Обращение к редакциям

«Прожектор»,

«Красная Нива»,

«Пионер»,

«Синяя блуза»,

«Молодая гвардия»,

«Искусство в массы»,

«Книга и революция».

Все редакции, взявшие у меня фотографии В.В. Маяковского для печатания прошу гонорар внести в фонд тракторной колонны «В.В. Маяковский».

Родченко

3 мая 1930 Г.

Глава 4

Пути современной фотографии

1927–1931

С 1924 года Родченко занимался фотографией. От монтажа иллюстраций и плакатов из готовых фотоизображений он приходит к систематической фотосъемке портретов, жанровых сцен, техники, архитектуры. Этой новой профессии могло хватить на целую жизнь. Он утверждал ценность новых форм видения, ценность фотодокумента жизни, эстетическую выразительность необычных ракурсов. Поэтому именно экспериментальной и современной фотографии он посвятил целую серию статей, опубликованных в 1927–1928 годах в журнале «Новый ЛЕФ», активным сотрудником которого он был вместе с Варварой Степановой с самого первого номера, вышедшего в марте 1923 года. История последних двух лет издания журнала отражена в дневниках Степановой 1927–1928 годов, опубликованных в сборнике ее текстов[179].

Занятия фотографией, пик экспериментов не случайно совпадает с пятилетием издания журнала. Ключ – монтаж на обложках к некоторым номерам ЛЕФа. Многие ассоциируются с фотографией, кино, новой технологией искусства.

Команда ЛЕФа, используя новые технические средства – их символизирует аэроплан и самопишущее перо, – борется со старым искусством. Фотомонтаж в эти годы становится ведущей графической изобразительной технологией в полиграфии.

Часто на обложках впервые публиковались фотографии Родченко.

«Объектив арестовал