Локомотивы истории: Революции и становление современного мира - Мартин Малиа

себя чувствовали в рамках закрытой торговой системы, установленной «Навигационным актом», но, едва в 1763 г. был подписан мир, потеряли покой. Поводом к недовольству, как и в случае нидерландского восстания, послужила инициатива, исходящая из центра имперской системы.

Англия, против которой восстали колонисты, уже не была «маленьким тесным островком» 1688 г. — теперь она стала центром империи, по праву названной «фискально-военным государством», и, наверное, самым консолидированным национальным образованием в Европе[198]. Виги, беспрерывно управлявшие Британией с 1715 г., хоть и являлись якобы более либеральной из двух британских партий, но к 1760 г. превратились в закрытую, консервативную олигархию, преданную идее, что 1688 г. уладил британские дела в совершенстве и навсегда.

Именно в этот момент в возрасте двадцати одного года на трон взошёл Георг III, первый настоящий англичанин из Ганноверской династии. В отличие от своих предшественников, он решил править самостоятельно, хотя и не деспотически, как когда-то думали. Он остался верен наследию 1688 г., адаптированному в 1717 г. созданием поста премьер-министра, то есть правил через парламент посредством партии «друзей короля» (королевских чиновников, занимавших места в парламенте) и клиентелы других типов, заменяя министров-вигов новыми людьми. Целью его колониальной политики было создание более централизованной административной структуры для империи, простиравшейся теперь от Северной Америки до Индии. Для её осуществления в 1763 г. его кабинет министров провёл по Аппалачам прокламационную линию, дабы отделить новоприобретённые земли внутри материка от прибрежных колоний, хотя многие колонии издавна претендовали на эти территории.

Более серьёзную проблему представляло решение Лондона впервые со времени основания колоний напрямую облагать их налогом; до тех пор все налоги принимались голосованием на их собственных представительных ассамблеях. Причиной послужил тот факт, что славная победа 1763 г. оставила после себя огромный долг размером более 122 млн фунтов, выплата которого требовала свыше 4 млн фунтов ежегодно. Налоговый гнёт, обусловленный этим долгом, который на Британских островах был во много раз тяжелее, чем где-либо в колониях, вызвал в Англии всеобщее недовольство. В результате Лондон небезосновательно счёл, что колонии должны платить более справедливую долю налогов за выгоду, которую получают от британской имперской системы. Следует отметить, что налоги, собираемые с колоний, шли только на содержание десяти тысяч британских военных на территории Северной Америки, а не на выплату национального долга. Так уж случилось, что после войны в колониях впервые за всё время их существования остались британские вооружённые силы, так же как последняя война Карла V впервые привела к постоянному размещению испанских войск в Нидерландах. Осуществление британской налоговой политики вкупе с присутствием британской армии в промежуток времени между появлением «Акта о гербовом сборе» в 1765 г. и началом открытого конфликта в 1775 г. спровоцировали американскую революцию. И те же годы стали самым революционным её этапом.

Собственно революционная часть, или нарастающая идеологическая лихорадка, началась с «Акта о гербовом сборе» 1765 г. Уже в предыдущем году волну недовольства вызвал «Сахарный акт», повышавший пошлину на ввоз патоки из Вест-Индии в Новую Англию для изготовления рома — товара, который, в свою очередь, использовался для поддержания работорговли. «Акт о гербовом сборе» поднял настоящую бурю протеста, быстро достигшую масштабов кризиса. Гербовый сбор, издавна существовавший в Англии, подразумевал покупку официальной (гербовой) бумаги для любого рода юридических и коммерческих документов; для продажи этой бумаги Лондон выбирал некоторых именитых колонистов. Когда известия о новых правилах достигли Северной Америки, результатом стал незамедлительный массовый протест под лозунгом «нет налогам без представительства». Этот лозунг будет лейтмотивом всей революции.

Дело было не в размере сбора, весьма умеренном, а в конституционном принципе народного утверждения налогов, которые в конечном счёте взимались с индивидуальной собственности, а собственность, как знал каждый свободнорождённый англичанин, — единственный залог свободы. Таким образом, протест облекался в абсолютно лоялистские формулировки. По мнению колонистов, они, будучи англичанами, требовали всего лишь соблюдения своих исторических прав, восторжествовавших в революции 1688–1689 гг. Все их аргументы исходили из британской виговской традиции, гласившей, что британская конституция, удивительным образом сочетавшая монархические, аристократические и демократические принципы, — самая совершенная в мире.

Однако, отстаивая эти права, колонисты немедленно прибегли к мерам, которые нарушали «королевский мир» и, по сути, граничили с бунтом. Местные органы власти организовывали ремесленников, «механиков» и прочих мускулистых индивидуумов в «патриотические» дружины под названием «Сыны свободы», призывали их прогонять из города исполнителей «Акта о гербовом сборе», уничтожать их ненавистную гербовую бумагу, а иногда и их имущество. Зачастую подобные действия превращались в уличные беспорядки, как в случае с разгромом дома Томаса Хатчинсона, лейтенанта-губернатора Массачусетса. В конце года стихийные местные протесты увенчались проведением в Нью-Йорке «Конгресса по поводу Акта о гербовом сборе» с участием представителей девяти колоний, не имевшего легального разрешения. Энтузиазм собравшихся представлял разительный контраст с полным провалом конгресса в Олбани, созванного англичанами в 1754 г. с целью организации обороны во время войны с французами.

Поначалу Лондон предположил, что колонии возражают лишь против «внутренних» отчислений в казну, считая их сбор функцией собственных представительных ассамблей, но не против «внешних» налогов, регулирующих торговлю. Имея в виду это безосновательное и довольно бессмысленное различие, парламент ответил, что, хотя колонии не представлены в парламенте напрямую, так же как, например, английские города Манчестер или Бирмингем, они представлены «виртуально», поскольку по старинному историческому праву парламент говорит от имени всех британских доминионов. Колонисты, естественно, отвергли подобный аргумент на том основании, что виртуальное представительство, может, и имеет смысл на территории Великобритании, однако в Северной Америке применяется английская конституция, а это означает налогообложение только с помощью представительных органов, избранных на местах. Затем предметом спора стало разделение налогообложения как колониальной прерогативы и законодательства как прерогативы парламента. При этом колонисты всё время настаивали на своей верности королю как суверену — и заблуждались, так как по конституции, которой они обосновывали свой протест, сувереном являлся объединённый орган — «король в парламенте».

В любом случае, разрешили дело не споры, а прямые действия со стороны колонистов. Тем, кто имел глупость согласиться взять на себя обязанности исполнителя «Акта о гербовом сборе», угрожало уличное насилие со стороны «Сынов свободы» из простолюдинов под руководством людей вроде Сэмюэля Адамса. Такое давление, вкупе с бойкотом британской торговли путём отказа от потребления и ввоза британских товаров, который возглавили крупные торговцы, поразило британское правительство. В результате к концу года «Акт о гербовом сборе» фактически утратил силу. В следующем году британское правительство, понимая, что совершило ошибку, аннулировало оскорбительный акт. Но, чтобы спасти лицо, парламент принял «Деклараторный закон», сохранявший за ним (абстрактно) право