Памяти солёная волна - Станислав Митрофанович Сахончик

Первая неделя незаметно прошла в обычных ремонтных хлопотах и взаимных знакомствах. «Юги» оказались весьма дружелюбными, свойскими мужиками, некоторая несхожесть языков абсолютно не мешала взаимному общению, а обнаружившаяся их типично славянская склонность к потреблению спиртного наталкивала на всякие грешные мысли. Одно омрачало бытие – не было увольнений в город, не было денег, а мы, долго пробыв в море, здорово тосковали по земле и просто рвались на сушу Тем более что жить приходилось на судне, стоящем в доке, без камбуза и отопления. Народ начал проситься на берег. Капитан скрепя сердце всё же разрешил половине экипажа сходить искупаться на маяк. С того дня и начался отсчёт нашим приключениям…

Купание красных моряков

Сходящие на берег были собраны в столовой экипажа, до слёз проинструктированы помполитом Леонтьичем о правилах поведения за границей, получили сухой паёк и радостно галдящей толпой ринулись к трапу. У трапа стояли я (поскольку в этот день был вахтенным помощником) и капитан, уже заранее обеспокоенный последствиями увольнения (он слишком хорошо нас знал). Капитан исподтишка показал кулак двум штурманам, чересчур бурно радовавшимся предстоящему свиданию с берегом, и тяжело вздохнул. Мы проследили за тем, как шумная толпа моряков, с двумя гитарами и магнитофоном, миновала заводскую проходную и в быстром темпе потянулась в сторону маяка.

– Доктор, возьмите мой бинокль и с сигнального мостика проследите за нашими. Ежели кто зайдёт по дороге в магазин – сообщайте сразу, – сказал капитан перед уходом. – Не дай бог, спиртного купят да напьются! Оскандалимся же на всю Европу.

– Так у них же денег ни динара нет, Владимир Сергеич, на что брать-то?

– Эти найдут на что, – обречённо махнул рукой капитан и скрылся в каюте.

Я взял на мостике капитанский 15-кратный бинокль и посмотрел в сторону маяка. Судно возвышалось над доком метров на десять, и весь городишко Биела был как на ладони. Народ, дойдя до маяка, разлёгся на камнях позагорать, а кто посмелее – уже залезли в воду. В магазин никто не бежал, о чём я с сознанием выполненного долга и доложил капитану. Кроме того, нашлись более достойные объекты для наблюдения: в соляриях окрестных отелей загорала «топлесс» масса аппетитных особей женского пола в самых различных позах. Купаться никто из местных и приезжих не рисковал – всё же февраль, температура воздуха всего-то плюс двадцать два градуса, что по местным меркам явно не сезон. Насладившись зрелищем томно загорающих дам, я с сожалением положил бинокль обратно и поплёлся заниматься обычными дежурными делами. Надо было наблюдать за сварщиками, позаботиться об обеде, да и вообще у вахтенного помощника всегда масса самых разных занятий. Кроме того, сам Леонтьич, пыхтя и отдуваясь, забрался на сигнальный мостик и оттуда в бинокль, словно адмирал Нельсон, озирал окрестности маяка – страховался. Однако всё же не уследил! Видать, тоже на пышные дамские прелести отвлёкся наш политический вождь.

День заканчивался, и вскоре из увольнения должны были вернуться наши. И они вернулись вовремя. Но как! Нестройная колонна, пошатываясь и оглашая окрестности разнообразным пением, тащилась, перемешавшись с местным населением (тоже активно подпевавшим), подошла к воротам завода, которые сразу гостеприимно раскрылись во всю ширину, и направилась к плавучему доку. Всё это здорово смахивало на первомайскую демонстрацию где-нибудь в глубине России. Потрясённые капитан с Леонтьичем молча созерцали «восползание» личного состава по многочисленным трапам дока на палубу танкера. Черногорцы снизу орали «Живео Русия!» и махали руками – прощались. Народ кое-как разошёлся по каютам, а с командным составом начался «разбор полётов».

Выяснилось, что черногорцы, здорово удивившиеся, что наши купаются в такую холодину (море прогрелось только до двадцати градусов – по их понятиям, очень холодно), быстренько притащили на маяк «для сугреву» несколько бутылей сливовицы и бочонок домашнего вина. Слабые возражения на эту тему просто не принимались, а разговор об отсутствии денег вообще был воспринят как личное оскорбление. Началось лёгкое застолье, плавно переросшее в бурную демонстрацию истинно славянской дружбы, с распеванием русских песен под гитару. При этом некоторая несхожесть языка абсолютно никого не волновала. За компанию, под восхищённый визг девчонок-малолеток, искупались и несколько местных хлопцев.

«Купание красных моряков» удалось на славу – все участники огребли по выговору, зато местное население чрезвычайно зауважало «русску марнарницу» за морозоустойчивость и широту души, и все последующие шесть месяцев ремонта мы прожили почти как у себя дома.

Подвиг парторга Васи

Крановый механик Василий Сергеевич Суходеев был мужик серьёзный, малопьющий, по партийной линии взысканий не имевший. С политотдельскими офицерами Вася благоразумно не ссорился, занятия посещал исправно, конспекты ленинских работ вёл регулярно, политику партии понимал правильно. Судовые краны и грузовые стрелы содержал в исправности и, кроме платонической, неразделённой любви к буфетчице Тане, недостатков у него не было. В общем, с подачи начальника политотдела бригады Васю единогласно избрали судовым парторгом.

При всей положительности Васиной натуры его существенным недостатком было почти полное отсутствие чувства юмора. На грубоватые шутки и подначки, неизбежные в морском мужском коллективе, он реагировал неадекватно – искренне обижался, чем только поощрял шутников. А поскольку повод подшутить над ним всегда находился, Вася часто ходил надутым.

В увольнения на берег мы сходили, как тогда было положено на военном флоте, группами по пять человек под командой старшего и «до слёз» инструктировались помполитом по поводу всевозможных провокаций со стороны агентов мирового империализма. Поэтому наши походы на берег, особенно вначале, часто напоминали вылазку группы глубинной разведки на территорию противника. Потом-то, конечно, попривыкли и перестали всех опасаться, но из-за незнания европейских обычаев стали попадать в разные истории.

Однажды Вася, будучи старшим группы увольняемых матросов из боцманской команды, поехал на автобусе по побережью, решив после вахты искупаться на одном из живописных маленьких островков Которской бухты. А островок-то, как после оказалось, был совсем непростой: на курортный сезон его арендовали французы под нудистский пляж. Ничего не подозревавшие морячки взошли на рейсовый ферри-бот и поплыли на остров. Сойдя на берег, купили билеты, сняли одежду в раздевалке и через дверь в ограде прошли на пляж. И тут-то началось…

Увидев толпу совершенно голых мужчин и женщин, ребята, конечно, подрастерялись, тем более что охранники сразу же попросили их снять плавки, как это принято в подобных местах (в плавках ходит только охрана). Матросы быстро выполнили команду, но, увы, закономерная физиологическая реакция молодых, изголодавшихся в море организмов