История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

стороны победы и захваты москвичей, а с другой эти набеги крымцев, повели к тому, что в то время, как пошли царевичи воевать, приехал гонец из Литвы в Крым, на Успеньев день, и привез грамоту к Менгли-Гирею от Александра; последний предлагал завести переговоры и на первый раз обещал всю дань, которая не была заплачена со времени отца Менгли-Гиреева. Менгли-Гирей послал эту грамоту в Москву; в грамоте была немалая брань против Ивана Васильевича; эта брань была после еще подробнее написана в посольстве, приготовленном Александром в Крым. О присылке этого гонца Менгли-Гирей выражался так: «Сам знаю, что Александр лихо чинит, а теперь с пустыми речами посылает», потому что теперь же отправил посла в Орду Ахматовых детей. Несмотря на это убеждение, Менгли-Гирей хотя не воротил царевичей, но, однако, сам не пошел со всей Ордой на Литовские земли и отпустил литовского гонца (1 октября) к Александру, вместе с своим человеком, и приказал сказать, чтобы литовские послы приезжали к нему; дал на них опас и послал также гонца к польскому королю. Литовские послы не приехали в Крым, а был прислан только гонец, который приехал на другой неделе после Пасхи 1501 года. Он приехал в одно время с молдавским гонцом, который от имени Стефана, предлагал Менгли-Гирею примириться с Александром172.

От татар страдали не одни Литовские украйны, но и Московские. Эти последние грабежи производили азовские казаки. Князь Кубинский писал к Ивану Васильевичу, после своего приезда в Крым: «Говорят, что азовских казаков, человек с 800, пошло под Русь, только не известно, под твою ли или под Литовскую». Слух оказался действительностью, и к великому князю из Мценска пришла весть от князя Ивана Бельского, что на поле показались многие люди, татарове, и на их отчину, Белевские места, приходили, но не в большом числе. Эти азовские казаки главное мешали частым пересылкам между Москвой и Крымской Ордой, которая вдруг стала оказывать весьма вовремя деятельную помощь первой. Ивану Васильевичу необходимо было послать другого посла в Крым с известием о своих успехах против Литвы. Этим послом был Иван Мамонов; он, доехав до Калуги, должен был остановиться и дожидаться удобного случая, когда можно будет проехать по степи; вследствие этого, по мере того, как шли события, у него не раз переменяли речи и наказы; последнее, впрочем, говорят одно, что ему с Кубенским стараться не допускать мириться Менгли-Гирею с Александром. Мамонову удалось счастливо проехать в Крым только к Рождеству Христову 1500 года.

Для Александра Казимировича ничего не значили его непрошенные помощники, азовские казаки; для него нужно было призвать в степи, по сю сторону Дона, Орду Ахматовых детей, чтобы отвлечь крымцев от южных границ своих владений. Ахматовы дети кочевали между Доном, Волгой и Кавказскими горами, а на лето 1500 года сбирались кочевать между Доном и Днепром. Главный из них, царь Ших-Ахмат, отправил к кафинскому султану спросить дозволения подкочевать к Днепру, потому что на прежних кочевьях нагаи и черкасы сильно беспокоят. Кафинский султан отвечал: «Те земли вольного человека, Менгли-Гирея, и будешь ты с ним в дружбе, то тогда и я тебе друг, а теперь не позволю тебе кочевать к Днепру». Внутреннее состояние Золотой Орды так характеризует князь Кубенский: «Сказывают, что Орда голодна и бесконна, а цари с своей братией не мирны». К этой Орде Александр около декабря 1500 года отправил послом Халецкого; посол должен был объяснить Ших-Ахмату, как Иван Васильевич, на миру и до окончания, начал забирать волости Литовские, и еще призвал к себе на помощь Менгли-Гирея, «и ты бы, брат, по своему с нами слову, своего холопа сказнил; сам ты ведаешь, как московский свою присягу держит: он нам, своему зятю, кяких убытков наделал? Он, твой холоп, сколько лет грубивши и великие измены делавши, что делал с отцом твоим и с тобой, своим государем? Да, впрочем, где слыхано, между великими государями, чтобы государю своему холоп добра хотел? Ты его льстивым словам, в теперешнее его невремя, не верил бы, и тебе бы годилось, брату нашему, старые дела вспомнить и по-прежнему поискать дороги на его землю. А ты, брат наш, когда подкочуешь к нам, то наши земли постерег бы от наших неприятелей, да и своим людям не давал бы наши украйны грабить»173. Ших-Ахмат обещал Александру, что по синему льду перейдет через Дон. Выгоды грабежа и ненависть к Крыму соединили Ахматовых детей, Ших-Ахмат оставил у себя Халецкого, чтобы тот видел, как Орда пойдет на Менгли-Гирея. Ших-Ахмат теперь послал за спросом о перемене кочевья не в Кафу, но уже в Константинополь; Ших-Ахмат просил у султана дозволения кочевать в Белгородчине. В Константинополе, как писал Менгли-Гирей в Москву, ордынского посла приняли дурно и просимого делать не дозволили; но Ших-Ахмат все-таки думал идти за Дон.

Обо всех этих сборах и пересылках знали хорошо в Крыму, во-первых, от изменившего Ших-Ахмату писца, который писал грамоты к Александру, а во-вторых, от бродивших по степям и проживавших то в Орде, то в Крыму татар, и, наконец, от многочисленных между степняками родственников Менгли-Гирея. Когда приехал Мамонов в Крым, то в это время пришли к Менгли-Гирею вести обо всех выше изложенных делах из Орды. Обещанное из Литвы посольство не являлось, и Менгли-Гирей созвал вельмож на совет. На этом совете Мамонов говорил речь об успехах своего государя и об опасности ему и Менгли-Гирею от Литвы и Орды. Менгли-Гирей, по общей думе, отдал приказ по Крыму: «Все должны садиться на коня, каждый должен иметь по три коня на человека, между пяти человек телега, доспеху и корму брали бы много; дома имеет право оставаться только тот, кто моложе 15 лет, а кто не пойдет, тот ни мне, ни моим детям не слуга; срок выступать назначается через 15 дней, готовиться воевать с Ордой; потому что то – пущие наши недруги, а Литовской земле от нас не откочевать». Мамонов должен быть ехать с царем, чтобы видеть его действия.

И так казалось, в 1501 году две Орды должны были сойтись между собой. Движение происходило не только в этих Ордах, но и в Ногайской, так что отношения Москвы и Литвы к ногайцам получают значение в их борьбе. Ногайские мурзы иногда присылали послов в Москву, но здесь с ними не очень церемонились и за грабежи пославших задерживали послов. Ногайские мурзы были родственники ордынских царей и также хотели, с дозволения московского государя, вступить в родство с казанскими царями; но, не обращая