История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

В то время как Менгли-Гирей занялся, кроме литовского дела, еще и тем, что опасался появления Ахматовых детей, в Москве, как и прежде, не считали более нужным посылать в Крым послов, хотя там главный московский посол, князь Звенец, скончался. Летом 1497 года прислал Менгли-Гирей грамоту, что к нему, через Астрахань, дошли слухи о том, что что-то случилось с Магмет-Аминем. Иван Васильевич, через несколько месяцев после этого (в ноябре), послал было грамоту к Менгли-Гирею о том, как Магмет-Аминь потерял престол, и как он туда посадил Абдыллетифа; но татары, посланные с этими письмами, воротились из степи, потому что случилась гололедица: «полило траву льдом». Когда в феврале 1498 года приехал от турецкого султана Плещеев и привез грамоты и от Менгли-Гирея, который извещал о своих делах с Литвой и о том, что Александр наводит на него Ахматовых детей, Иван Васильевич нашел необходимым переписаться с Менгли-Гиреем. Он отправил Бориса Челищева послом в Крым (29 апреля). В посольстве Челищева говорилось: «Ты пишешь, что великий князь Александр ведет наших недругов на тебя, и мне бы стоять, на чем я слово молвил; то я на своем слове стою, и пойдет на тебя Орда, то мы пошлем на нее касимовского царя, братанича твоего, да также и свою русскую рать и, кроме того, пошлем в Казань, чтобы и Абдыллетиф послал туда свою рать». Мы видели, что по поводу проезда Плещеева через Литву начались у Ивана Васильевича с Александром объяснения, и эти объяснения в посольстве Челищева отразились так: ему дан был Наказ: «Если скажет царь: “Князь великий Александр со мной намерен и хочет идти на меня”; на это Борису отвечать: “Ты, господине, пошли об этом к моему государю, а он, как прежде тебе молвил, так и теперь на том стоит: хочет с тобой Александр помириться, ино то добро, а не хочет, то мой государь с тобой на всякого недруга за один и на Литовского”».

В ответ на это посольство, приехали из Крыма послы (19 августа того же 1498 г.), и с ними приехали люди, бывшие в Крыму с князем Звенцом. Так как с прежними послами из Москвы наказывали постоянно говорить о различных грабежах крымцев, то теперь Менгли-Гирей, отвечая о тех грабежах, большей частью кончал свои объяснения так, что лихих людей много, и с ними ничего не сделаешь. О том же, что делается между Крымом и Литвой, об этом, во-первых, писал Борис Челищев: «Менгли-Гирей приказал говорить к Стефану: «Лядской Король и великий князь Александр присылали ко мне своих людей, и молвят так: «Помирись с нами, а мы пойдем на Волошского», а я им молвил: «Я с вами не мирюсь»; да люди Альбрехтовы и Александровы у меня пойманы, и я из них послал одного человека к ним сказать: «Хотите помириться с Стефаном, и я вас помирю, буду вам третий, а не помиритесь с ним, ино я на вас иду со Стефаном»; Александр того человека поймал и посадил на кол, а Александровы люди и Альбрехтовы сидят у меня в поминанье, да я у них и деньги поймал». О делах с Ахматовыми детьми Челищев писал: «Сказывают, что Орда вельми охудела и опала; да сказывали: приходили черкасы на большую Орду и побили татар добре много, и царю под черкасы жить немочно, и он хочет пойти на сю сторону Дона; а брат твой, Менгли-Гирей, нынеча выступил со всеми людьми из Перекопа и идет его искать». Сам же Менгли-Гирей писал к Ивану Васильевичу об этих делах следующее: «Нам ныне литовскому великому князю недругом надо быть. Ты приказывал с князем Звенцом, что если хотим помириться с Александром, то известить тебя об этом: так у нас с Александром были многие мирные речи, он прислал посла, Каспара, и мы с ним срок учинили, когда послам об мире приехать, и тот срок теперь минул; после этого мы слышали, что Александр к Ших-Ахмату послов отпустил, а сам хочет на Стефана идти, и то все Александров обман; поэтому ты, брат, на шерти стоял бы против Александра и мне весть дал». Эти письма кончались: «Братство свое учини, 70 000 денег пришли» и т. д.

Так знали в Москве, по сношениям с Крымом, о состояния дел в степях, к августу 1498 года. В это время, как мы видели, литовским послам отвечали в Москве, что Александр не правит по докончанью, и поэтому об его делах непригоже посылать ни к Менгли-Гирею, ни к Стефану. Однако же по этому случаю отправлено было в Крым посольство с князем Семеном Ромодановским. Литовский посол Станислава Петрашковича говорил в Москве о делах Литвы с Крымом следующее: «Мы послали к Менгли-Гирею своего посла, Каспара Гармантовича, чтобы быть ему с нами в миру и приязни; он нам сказал, что хочет слать своих послов; а за тем его люди пришли на наши украйны под город Чернигов и шкоды починили, многих людей в плен повели, а посла нашего Менгли-Гирей по сие время у себя держит. А воевода Волошский через свою землю турецкие войска пропустил, и они нам шкоды чинят». Вследствие этих слов, князю Семену Ромодановскому было наказано: «Как даст Бог, приедешь к царю, и будет там человек великого князя, Александра, то спросить того человека, хочет ли он быть с тобой у царя, и захочет быть, то не отговариваться, а править перед ним посольство; да наперед себя послать к царю человека, которого будет пригоже, сказать: «Речи, господине, от государя моего к тебе: одна явная, предо всеми людьми говорить, а другую речь говорить к тебе наедине». Речь явная состояла в предложении мира с Александром и чтобы быть всем троим за один; да о том, что с тем же послано и к Стефану. В тайной речи говорилось: «Помиришься с Александром или нет, обо всем дай ведать, а мы с тобой стоим за один на Ахматовых детей и на литовского; да ответ на твое последнее посольство пришлем, когда возвратится от тебя Ромодановский». Ромодановскому была дана, кроме этого, следующая память: «Учнет Менгли-Гирей ссылаться с Александром большими людьми или малыми, а тебе велит у себя быть, доколе между ними мир состоится, и тебе; того ждать, от царя не ехать, доколе царь не