История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

24 мая этот посол поехал с Москвы, и в след за ним поехал в Литву московский гонец (27 мая). На случай различных вопросов ему дан был Наказ говорить, что речей у него к великому князю нет, а послал его государь к своей дочери, потому что пришла весть, что она недомогает. Но тайно этот гонец должен был передать Елене Ивановне список ответа, данного литовскому послу, и спросить, как она живет; если чего нельзя самой сказать относительно этого, то передала бы это через бояр. Отец приказывал Елене Ивановне, чтобы она заботилась о том, чтобы у нее слуги были Греческого закона, просила бы об этом мужа, да так же просила бы еще о том, чтобы он продержал бояр до того времени, пока придет о том посольство отца. Боярам Иван Васильевич приказывал, чтобы они, если и будут им приказывать, не ехали из Литвы, пока не будет им о том приказано от него.

Укрепив этой посылкой свои требования, Иван Васильевич не посылал за боярами. В Литве же, успевши раз попросить помощи от Ивана Васильевича на Стефана, в июле138 прислали гонца о помощи еще на другого врага Литвы, на Менгли-Гирея. Но к этой просьбе было прибавлено ходатайство Елены Ивановны, которая била челом отцу, чтобы он не держал ее без вести о своем здоровье и всей его семьи, да так же поберег бы дело, о котором просит муж. Но между грамотами Александра и Елены Ивановны была та разница, что дочь писала полный титул отца, а зять его этот титул не употреблял. Ответом на эти грамоты было посольство в Литву139 с тем, что Иван Васильевич готов помогать на татар, Александр благодарил за эту готовность, обещал прислать сказать, если татары покажутся у его украйн. Но цель этой посылки из Литвы в Москву, как видно, была не татары. Наконец, 27 августа Иван Васильевич нашел, что должно вызвать своих бояр из Литвы в Москву; но посольство, отправленное с этой целью, должно было повторить все прежние жалобы и требования: о венчанье Елены Ивановны, о церкви и слугах Греческого закона и о титуле. Такая настойчивость вызвала следующий ответ: «Слуги Римского закона приставлены к великой княгине потому, что они к этому годны, и от этого ее Греческому закону нет никакой порухи. Грамота о Греческом законе в Москве уж есть, и поэтому не к чему давать новую». Так как в Москве уже знали, какой ответ дадут о церкви Греческого закона, то послам был дан Наказ пересчитать, что прежде при короле построены в Литве такие-то православные церкви; да также велено разузнать, нет ли где еще недавно построенных православных церквей. В заключение ответа литовцы обещали прислать о иных делах послов140.

Вопрос был поставлен так, что нужно было дать объяснения, а давать их литовцы не хотели, москвичи же ждали обещанных послов. Таким образом, в течение первого же года, после заключения между государями родственного союза, у них произошел разрыв. Обстоятельства же как нарочно увеличивали враждебные отношения. Так Иван Васильевич узнал, что ехал к нему посол от турецкого султана через литовские владения, но его там не пропустили. Поэтому он в январе 1496 года141 послал в Литву спросить только, почему это там такие дела делаются. На это отвечали, что прежде через литовские владения турецкие послы не хаживали и этого не пропустили, чтобы он дорогой не осматривал земель.

Литовцы не хотели давать ответов на запросы москвичей, но для них как бы не требования москвичей, то давно необходимо было послать в Москву посольство о своих иных делах. Прошло уже два года со времени заключения мира, а земли, уступленные Литвой, как они были заняты московскими войсками и служебными князьями, и потом только определены договором, так и оставались и границы не были разведены. Вследствие этого и многих других причин пограничные ссоры происходили постоянно. Наместники городов и служебные князья позволяли делать себе всевозможные самоуправства и насилия; суда же по всем этим делам не было. Некоторые условия договора, назначенные к выполнению, постоянно откладывались, сначала за сватовством, а теперь потому, что государи были заняты враждебными пересылками. Обо всех этих делах было уже прежде не раз упоминаемо послами, но без пользы. Вследствие всего этого литовцы были поставлены в затруднительное положение, и теперь, как видно, воспользовавшись посольством Ивана Васильевича о турецком после, в марте (1497) прислали в Москву посла. Речи его содержали, впрочем, все прежние литовские ответы на московские требования, хотя уже не в грубой форме. Александр, для решения пограничных дел, предлагал съезд судей на границах142. Иван Васильевич обещал прислать ответ со своим послом, и посол вскоре поехал (19 мая 1496; вероятно, 1497. – Примеч. ред.). В речах его143 не говорилось ни о титуле государя, ни о делах, связанных с браком Елены Ивановны, но не говорилось и о делах пограничных; посол должен был говорить, что так как Александр просил помощи на Менгли-Гирея и Стефана Волошского, то последние дали известие в Москву, что они с литовским государем хотят мира. Эти речи кончались упоминание о турецком после, но следующими словами: «Ты, брат, положи на своем разуме: ведь мы с тобой в любви, в докончанье и кровном связанье, а ты ко мне послов не пропускаешь?» Этот посол должен был говорить и Елене Ивановне, что ее отец заботится о делах ее мужа, вводить его в мир с Менгли-Гиреем и Стефаном, а он к нему турецкого посла не пропустил и доброго житья с ним не хочет. После перечета перед Еленой Ивановной всех неисправлений Александра, речи посла кончались словами, какими прежде Иван Васильевич предупреждал новгородцев: «и то мне, дочка, вельми в досаду». В ответ на такое посольство в Литве опять заговорили прежним гордым тоном: «Брат наш и тесть сказывает только о своих делах, а не говорит, хотя и обещался, о чем мы посылали к нему посла, что нашим подданным с его земель всякие обиды чинятся. А что он говорит, что Менгли-Гирей и Стефан хотят с нами любви и докончанья, так ему известно, какие шкоды от них нам стались, и теперь делаются, а поэтому он может судить, какими они могут быть нам приятелями. Мы от мира и приязни с ними не отказываемся, но пусть они шкоды исправят и вперед не будут их чинить!» По-прежнему в заключении этих речей Александр обещал прислать об иных делах послов.