Острова - Григорий Михайлович Кружков

грубые туземцы? Хорош получается Шекспир! Да и Шекспир ли, кстати говоря? Шекспир, может быть, и расписываться-то без ошибок не умел. А если не Шекспир, то кто? Трудно сказать, чтобы никого не обидеть. Илья Гилилов, например, считает, что граф Рэтленд. А здесь, в Америке, большинство антистрадфордианцев грешат на Эдварда Де Вира, графа Оксфордского. Красиво получается, между прочим. Будто бы у них с королевой Елизаветой был роман, чьим тайным плодом явился граф Саутгемптон — предполагаемый адресат «шекспировских» сонетов. Таким образом, не любовь и не дружба, а запрятанное отцовское чувство продиктовало знаменитые стихи к прекрасному юноше. Вот почему автор в четырнадцати начальных сонетах-советах так настойчиво уговаривает его жениться и произвести потомство. Ясное дело, внучат захотелось понянчить Оксфорду!

Итак, не только «Буря» — не «Буря», но и Шекспир — не Шекспир; так что, прежде чем привлекать автора к ответу за колониализм, надо еще найти who-done-it — кто это сделал. Вот, например, Дэвид Хаулит подумал и открыл, кто автор «Беовульфа». Напомню: «Беовульф» — первая англосаксонская эпическая поэма, такая же основополагающая для англичан, как «Слово о полку Игореве» для русских, только на несколько веков постарше. Внимательный Хаулит вчитался и обнаружил имя Ательстан (Aethelstan) в коварно перевернутом виде между строками 887-й и 888-й поэмы: he under hame stan /aethe / inges bearne, ana geneode frecne daede. Можно перевести, что «он под серой скалой один свершил дерзкое дело», а можно и так, что «Стан Атель, сын Инга, один свершил дерзкое дело». Получается, что поэму сочинил Ательстан, ученый монах, служивший капелланом при дворе короля Альфреда Великого (IX век).

Очень интересно. Жаль, Андрей Чернов не в курсе. Он ведь тоже считает, что «Слово о полку» написано певцом Ходыной, включившим свое имя в текст поэмы. Чернов подчеркивал, что авторская сфрагида («печать» по-гречески) характерна для арабских и персидских поэтов того времени, обычно подписывавших свое имя в конце газели или касыды, — как-нибудь так:

Не будь жестока к бедному Саади,

Красавица! Он молит о награде.

Вот и Ательстан вполне мог высказаться в том смысле, что в одиночку написал такую длинную поэму — тяжело было.

Я позвонил профессору Хаулиту и спросил, может ли он датировать «Беовульфа» с точностью до одного года. «До года не могу, — ответил он. — Но есть все основания полагать, что поэма была написана в последней четверти IX века». — «А вот я, кажется, могу назвать год. Не верите? Давайте попробуем рассудить. Мастер, так искусно вставивший в поэму печать своего авторства, мог это сделать практически в любом месте текста. Почему он выбрал именно строки 887–888? Случайно? В таких делах случайно ничего не делается. Думается, он использовал эту, как говорят математики, дополнительную степень свободы, чтобы датировать свой труд: поэма была создана в 887–888 годах от Рождества Христова».

Мой собеседник посопел в трубку; потом, осторожно подбирая слова, сказал: «Любопытная идея!» — «Если вам это пригодится, дарю», — предложил я. «Я обязательно сошлюсь на вас! — заверил меня Хаулит. — Как по-английски пишется ваше имя? Вы случайно не родственник Никиты Хрущева?» К такому устройству американского слуха я уже привык и отреагировал кратко: «Даже не однофамилец».

Вот такая история. Сам удивляюсь — что это меня все время относит то в Древний Египет, а то вообще ко двору короля Альфреда? Может быть, вам было бы интереснее узнать, что сказал вчера мэр Джулиани и какая команда выиграла суперкубок по хоккею.

Но видно, настроение такое. Тянет к чему-то прочному, вечному. А что вечнее Древнего Египта? Или Шекспира?

Правда, есть тут один сюжетец, что, пожалуй, не уступит. Я говорю о деле «Оу-Джей» Симпсона, не сходившего с экранов новостей три года, и вечном вопросе: убивал он свою бывшую жену Николь и ее друга Роналда или не убивал. После грандиозного процесса, на котором вся Америка буквально дневала и ночевала столько месяцев подряд, Симпсон был оправдан решением жюри, что, как известно, является решением окончательным и не подлежащим пересмотру. После чего без остановки начался другой, гражданский суд, который признал его ответственным за гибель двух человек и приговорил к возмещению ущерба в размере 33,5 миллионов долларов. И тут началось самое интересное: тяжба из-за денег. Этого хватило надолго, и неудивительно: ведь суды, простые и апелляционные, должны учитывать не только деньги, которые у Симпсона были, но и деньги, которые он сможет заработать в будущем, продавая свои интервью по поводу прошлого и всех будущих процессов, которые тем именно и будут заниматься, что определять, сколько денег способен заработать «Оу-Джей». Здорово?

Если ты, читатель, еще не упал со стула, давай-ка вернемся назад и спросим себя: как это одного человека судили двумя судами и признали прямо противоположное? А так, объясняют, что криминальный суд решает по принципу твердых доказательств, а гражданский — по принципу: скорее да, чем нет. Погодите. Как же все-таки получается по закону: убийца Симпсон или не убийца? Нет, так как он оправдан судом. Так в чем же он тогда признан виновным? В том, что два человека погибли. Вам понятно? Мне — нет. От философов известно, что есть такая штука — метафизика. И что она якобы делится на онтологию и гносеологию. И что гносеология (она же эпистемология) — это наука о том, откуда мы знаем то, что мы знаем. И над этим вопросом много веков бились лучшие умы. Увы, среди глобальных кризисов, угрожающих цивилизации, наметился, кажется, и гносеологический кризис. Процесс Симпсона показал: чем больше средств для добывания информации и для массированной доставки этой информации потребителю — тем скорее у него поедет крыша от невозможности понять, где же правда.

«Я знаю только то, что ничего не знаю», — сказал Сократ. Больших затрат (кроме скромной выпивки и закуски) этот продукт мысли не потребовал. Не знаю, сколько ушло средств, чтобы собрать по кусочкам самолет, взорвавшийся над Атлантикой («восьмисотый рейс» TWA), но думаю, что немало. У меня даже фантазии не хватает представить себе, как это можно было сделать: просеять десятки квадратных миль морского дна, прозондировать необъятные толщи текучей волнистости и среди следов тысячелетних катастроф отыскать чуть не все разлетевшиеся частицы одной-единственной катастрофы. По-моему, это триумф современной мысли. Отчего же погиб самолет и с ним более двухсот человек? Неизвестно. Говорили: вот отыщем еще одну нужную детальку — и будет ясно. Отыскали, кажется, все. Разложили в огромном ангаре чудовищную головоломку.

«Когда?»

«Мы полны решимости идти до конца, — отвечает по телевизору начальник проекта. — За временем не