Паустовский. Растворивший время - Олег Дмитриевич Трушин

написано безудержно много. И всё же то, что мы знаем, – всего лишь капля в море из всего того, что хранят архивы под грифом «совершенно секретно». Не знаю хорошо это или плохо. Но хочется знать правду не только о составах «троек», но и имена тех агентов НКВД, кто «отбирал» в число бессмысленных жертв ни в чём не повинных людей. Ничем не оправданный парадокс времени. Расстреливали не за вину, а за причастность к ней! Существовали «планы» на аресты, как планы по выработке угля или хлебозаготовкам! И как в этом контексте повествования не упомянуть, что один из дедов автора этой книги, прошедший Первую мировую, юнга с линкора «Петропавловск», матрос-балтиец, «вершивший» в 1917 году революционные события в Петрограде, прошедший в рядах Красной армии с винтовкой и маузером всю Гражданскую войну, став председателем колхоза, «загремел» по «разнарядке» НКВД по 58-й статье на «десятку» лагерей колымского «Дальстроя» только потому, как значилось в приговоре, что «не ел советский хлеб». Так и хочется спросить: а какой же хлеб он ел? И таких, образно говоря, «не едавших советских хлебов» тогда отыскивали везде, в том числе и в культуре.

25 сентября 1936 года пост наркома внутренних дел займёт Николай Ежов, с чьим именем будут связывать не только всю волну репрессий Большого террора последующих четырёх лет, но и чьи «ежовые рукавицы» ещё долго будут в пору тем, даже когда имя их изобретателя будет уже числиться в стане «врагов народа».

Союз писателей был, разумеется, против «врагов народа», выявленных в рядах не только своих членов, но и высшего партийного руководства. Достаточно вспомнить, что Союз писателей СССР активно поддержал публичный процесс над «Антисоветским объединённым троцкистско-зиновьевским террористическим центром», опубликовав в «Правде» 21 августа 1936 года «коллективку» под заголовком «Стереть с лица земли!» с требованием к суду незамедлительно прибегнуть к высшей мере наказания «врагов народа». Это обращение тогда в числе других подписали Леонид Леонов, Борис Пастернак, Фёдор Панфёров, Константин Федин, Лидия Сейфуллина и многие другие литераторы. Некоторые из них уже совсем скоро прочувствуют на себе, что значит быть «врагом народа» или быть членом семьи такового. Подписи Паустовского под тем обращением нет.

Чуть позже по так называемому Второму московскому процессу – «Делу параллельного антисоветского троцкистского центра», проходившему в Москве в январе 1937 года, Союз писателей откликнулся обличением в адрес «врагов народа» – приспешников фашизма, уже в то время широким шагом покорявших Европу, поместив в «Литературной газете» от 27 января резолюцию президиума ССП СССР под заголовком «Если враг не сдаётся – его уничтожают» (по Горькому), заявив в ней от имени всех советских писателей требование о «поголовном расстреле» «врагов народа». В этом же номере газеты были помещены «именные» статьи писателей, требовавших немедленной кары «врагов народа».

Паустовский и в этот раз, не поддавшись «общеписательскому» мнению, промолчал.

Впрочем, в это время в Союзе писателей шёл свой процесс борьбы за власть, разумеется, не без самобичевания. Так, 28 января 1938 года «Правда» опубликовала открытое письмо «О недостатках в работе Союза писателей», под которым подписались ряд членов правления Союза – Александр Фадеев, Алексей Толстой, Валентин Катаев. В статье «критиковался» не только бюрократизм, выращенный в чреве организации самими писателями, но и роль в этом генерального секретаря – Ставского. Статья была шумная и очень угодливая Сталину, который сделал свои выводы.

Решением ЦК ВКП(б) Ставский был отправлен в длительный отпуск и руководство Союза было передано шестерым членам правления: Александру Фадееву, Валентину Катаеву, Петру Павленко, Анне Караваевой, Валерии Герасимовой и Леониду Соболеву. По всей видимости, Сталин, «прощупывая» почву в руководстве Союза, просто решил проверить, что из этого получится.

В конечном итоге Ставского вернули на «место»!

А вот список арестованных литераторов и деятелей культуры с каждым днём пополнялся всё новыми и новыми именами. В застенки НКВД угодили Исаак Бабель, Дмитрий Святополк-Мирский, Бенедикт Лифшиц, Алексей Дикий, Валентин Стенич, Валериан Правдухин, Михаил Кольцов, Владимир Зазубрин…

В ночь с 1 на 2 мая 1938 года в подмосковной здравнице Мособтреста «Саматиха» (сокращённое название урочища «Самое тихое место») был арестован поэт Осип Мандельштам. По жизненному стечению обстоятельств автору этой книги угораздило не только родиться по «соседству» с этой самой здравницей, но ещё и писать эти строки с видом на неё, созерцая из окна своего дома именно то, что окружало Мандельштама в ночь его второго ареста.

В январе 1938 года будет ликвидирован театр Всеволода Мейерхольда, который «окончательно скатился на чуждые советскому искусству позиции и стал чужим для советского зрителя», а сам его основатель будет арестован и спустя два года расстрелян.

В марте 1938 года в Москве закрутилось дело «антисоветского правотроцкистского блока» Николая Бухарина, Алексея Рыкова и к ним же «примкнувших», закончившееся приговором Военной коллегии Верховного суда СССР к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией всего имущества осуждённых.

Вдогонку политическим репрессиям активно шла «чистка» рядов РККА, ознаменовавшая себя также рядом громких процессов над крупными военачальниками.

Разгрому подверглись журналы «Новый мир», «Октябрь», «Красная новь», в которых были выявлены «грубые политические ошибки».

В 1938 году прекратила своё существование серия «История фабрик и заводов».

В феврале 1940 года в Союзе писателей произошёл разгром «антипартийной группировки в советской критике». Под удар попали Марк Розенталь, Андрей Платонов, и другие.

Увязывая биографию нашего героя с контекстом описываемого времени, создаётся мнимое ощущение того, что Паустовский жил в каком-то своём измерении, в ином временнóм пространстве, которое вовсе никак не пересекалось с теми событиями в стране. Иногда, начиная в это верить, невольно задаёшься вопросом, как ему удалось не быть втянутым во все эти распри, хотя, как известно, он не был в стороне от творческих процессов.

В самый разгар репрессий, 31 января 1939 года, указом Президиума Верховного Совета СССР «О награждении советских писателей» 170 писателей были удостоены орденов. Награждали по заслугам и в определённой степени «литературной» иерархии: кому орден Ленина, как, к примеру, Михаилу Шолохову, Самуилу Маршаку, Валентину Катаеву, Сергею Михалкову, другим – Борису Лавренёву, Леониду Леонову, Алексею Новикову-Прибою – «положили» орден Трудового Красного Знамени, а кому-то, как Павлу Антокольскому, Маргарите Алигер, Агнии Барто, Аркадию Гайдару, Александру Жарову, Михаилу Пришвину, – орден «Знак Почёта». Паустовский оказался в числе второй группы, по степени значимости награды он «перещеголял» даже Пришвина.

Можно предположить, что в число награждённых Паустовский попал благодаря Фадееву, именно он составлял списки. Возможно, этому поспособствовала не только дружеская предрасположенность Фадеева к Паустовскому, но и публикация повести «Тарас Шевченко», написанная Паустовским в очень сжатые сроки и уже в 1939 году массово изданная в