Бармен отеля «Ритц» - Филипп Коллен

ласковый взгляд Скотта. Что дает ему фото американского писателя? Воспоминание об утерянном рае, передышку, фигуру отца? Снимок сделан весной 1936 г. – тысячу лет назад. С тех пор мир рухнул. Что бы написал старина Скотт обо всей этой заварушке? Юный Ник Кэррауэй наверняка погиб бы на пляже в Нормандии… Крестник Гэтсби со свинцом в груди, лежащий лицом в песок, раскинув руки крестом… Финал американской мечты, перечеркнутой очередью немецкого пулемета…

И вдруг – голос:

– Франк? Вы здесь?

За дверью кто-то стоит. Все было сказано шепотом, Франк не узнает голоса. Он задувает свечу и прячется за прилавком. Животный рефлекс.

– Франк, – снова раздается из-за двери, – я точно знаю, что вы здесь. Это капитан Юнгер.

Юнгер! Неужели он станет тем Иудой, который сдаст меня ищейкам? Или он пришел как спаситель?

– Я к вам попрощаться. Если вы здесь, откройте.

– Одну минуту, капитан!

Сработал инстинкт. Франк в последний раз исполнит свои обязанности за стойкой. И пусть Юнгер станет его ризничим, и вместе они свершат евхаристию заблудших душ. Он снова зажигает свечу, добавляет к ней еще два огарка, вытирает стойку и направляется к двери.

– Добрый вечер, господин Юнгер…

– Герр Мейер! Я так и знал, что вы здесь, верный своему посту. Можно войти?

– Прошу вас, сейчас как раз шесть часов. Добро пожаловать.

Юнгер пришел в помятом бежевом костюме. Если не знать о его эстетическом флере, он может показаться даже невзрачным, но этот взгляд… В нем сила характера и грусть, и всепобеждающее обаяние.

– Что за мрак у вас тут, неужели поминки?

– Скажем, я хочу избежать лишних визитов…

– А, – говорит Юнгер, как будто все в порядке вещей. – Вы скрываетесь?

– И да и нет. Выжидаю.

Юнгер смотрит на него и молчит.

– Что бы вы налили такому парню, как вы?

– Гм… Пожалуй, кальвадос.

– Как я сам не догадался. Вы не дадите нам две рюмки, чтобы выпить перед расставанием?

– Охотно. Вы не поможете нарубить немного льда, капитан?

– С удовольствием.

– Обогните стойку и возьмите ледоруб в том конце.

Юнгеру ничего не нужно объяснять.

– Вот я и ваш помощник! – говорит он. – Мне это нравится!

– Тем лучше.

Как можно, обладая таким умом, такой обширной культурой, оставаться обезоруживающе простым?

Вот оно, истинное человеческое величие, думает Франк. Юнгер устроился за стойкой как раз на месте, где обычно работал Лучано. Мальчик бы так гордился, видя его старания. Великий писатель берет в руки ледоруб.

– Я уже три дня не выходил отсюда, – признается Франк, открывая последнюю бутылку Pays d’Auge. – Наш отель закрыт?

– Насколько я знаю, нет, но абсолютно безлюден. Идя сюда, я словно шагал по нефу заброшенного собора. Какие странные дни…

Юнгер крошит лед с поразительной ловкостью.

– Сидя здесь взаперти, вы, наверно, вообще не в курсе происходящего?

– Вы про неудачное покушение? Я узнал по радио. Штюльпнагель…

– А вы знаете, что он сделал позавчера?

– Нет…

– После теракта Штюльпнагеля вызвали в Берлин. Ему было приказано сесть на самолет, но он предпочел поехать на машине. Подъехав вплотную к форту Во, он попросил водителя сделать остановку, чтобы помолиться на месте, где в 1916 г. он со своими солдатами вел ожесточенные бои. Он отошел от машины, и раздались два выстрела.

– Боже мой…

– Он выпустил две пули в голову из револьвера – и остался в живых.

– Где он?

– Отвезли в больницу Вердена. Наши врачи делают все, чтобы его спасти. Они смертельно боятся, что он умрет.

– Но почему?!

– Гитлер потребовал доставить его живым в гестапо и подвергнуть пыткам.

– Это отвратительно.

Юнгер молча кивает, чуть пригубив свой кальвадос.

– Позавчера мы со Штюльпнагелем должны были вместе ужинать. Перед отъездом из Парижа генерал позаботился известить меня о том, что ужин не состоится, вы можете себе это представить? Даже по пути на плаху аристократ вроде Штюльпнагеля не утратит учтивости и воспитания.

Франк не поощряет Юнгера к откровенности. Он просто кивает. Бармену трудно сочувствовать Штюльпнагелю: он еще зол на него за то, что тот использовал его в своих целях, да и слишком много крови пролил генерал в Париже. А вот судьба Шпайделя его очень беспокоит.

Что его ждет, если он попадет в руки СС? Жуткая смерть, конечно.

Юнгер, словно читая его мысли, грустно улыбается.

– Вы знали об этом заговоре?

– Конечно нет, откуда? Штюльпнагель ценил меня, я отвечал ему тем же. Что касается Шпайделя, то всем известно, что он любил здесь бывать. Ничего больше.

Юнгер чуть приподнимает бровь.

– Ваш стакан пуст, хотите еще кальвадоса, Франк?

– Не откажусь.

– Нарублю-ка я побольше льда. Как чудесно делать что-то при свечах. Сразу вспоминается детство. Я мог при свечке читать всю ночь напролет! А утром в школе клевал носом, никак не удавалось сосредоточиться. Я так плохо учился!

– Мне трудно в это поверить, герр Юнгер…

– А это так. Я ненавидел школу. Зато любил бродить вместе с братом по лесам и полям. Мы ловили насекомых. Выискивали камни или необыкновенные травы, вот была замечательная жизнь. Все это было так давно… А потом я познал войну – раньше, чем познал женщин. Я смотрел в глаза смерти. Был ранен четырнадцать раз. Впечатление было такое же сильное, как от пения птиц.

Кальвадос разлит. Юнгер крутит напиток в своем бокале. Так проводят языком по губам, прежде чем заговорить.

– Сегодня, – продолжает он, – я охвачен смятением. Честно говоря, Франк, я разуверился во всем. В зле, в добре, в Боге и даже в человеке. Я издавна представлял себе, что за бессмысленным хаосом стоит что-то высшее, неподвластное человеку, что существует невидимый порядок. Я ошибался! Если Провидение дозволит мне жить и после этой войны, я обреку себя на внутреннюю ссылку. Не вижу иного пути.

– Ваше здоровье, герр Юнгер…

– Ваше здоровье, герр Мейер.

Оба выпивают залпом, хором грохают стаканы об стойку и смеются. Возможно, им больше не суждено увидеть друг друга, они это понимают, но теперь они связаны на всю жизнь.

– Я вынужден покинуть вас, герр Мейер. Мне надо продолжить прощальный тур. Скажите, вы когда-нибудь останавливались в «Ритце»?

– Нет, что вы, – отвечает Франк. – Номера не предназначены для работников отеля.

Эрнст Юнгер добродушно тычет пальцем ему в грудь.

– А я бы на вашем месте воспользовался ситуацией. Отель пуст. Ступайте наверх, выберите себе лучший номер и примите роскошную ванну.

– Вы смеетесь.

– Я совершенно серьезно. Вы вынесли все испытания. Оказавшись среди бури, вы доказали, что способны на многое. Это же настоящий подвиг, Франк.

– Я подумаю…

– Сделай это. Побалуйте себя. Прощайте, герр Мейер.

– Прощайте, герр Юнгер.

Значит, эта война