Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

Сама же и вполне полноценные декорации выполняла, а освещение ей помогал ставить муж – не забыл, как работал осветителем в киевском театре. Подчас на эти представления собиралась – а то и участвовала – весьма профессиональная публика.

В одной сказке, например, мальчишкой играл Борис Ардов, будущий актёр театра и кино и режиссёр, а в зале присутствовали его мать Нина, жена известного писателя Виктора Ардова, и единоутробный брат Алексей Баталов. И вот тесен мир, а жили те в «писательском доме» напротив Третьяковки, рядом с тем местом, где в войну размещалась поначалу Лаборатория № 2 и где прогуливался, когда было время, ещё не засекреченный Анатолий Петрович. А сын его Сашка-Иван бывал у Ардовых в доме, познакомившись с ними через репетиторшу, которая ранее обучала Алексея Баталова. Страшного разгильдяя, по её оценке, по всем предметам, но зато с детства умевшего прекрасно играть сценических персонажей и пародировать знаменитых артистов. Прямо в школьном туалете, использовавшемся под курилку.

Была и другая докука охране. Место, где располагался «Капичник», находилось формально за границами Москвы, уже за Калужской заставою. Чем уж были помечены эти места – и Лужники по ту сторону Москвы-реки – неизвестно, но у милиции ещё долго болела голова в тех районах, куда были, почему-то компактно, переселены жители здешних деревень. Потому как и там и они, и их дети тут же заводили полууголовные порядки.

Правда, это уже в конце 1950‐х годов было, когда застраивали Ленинский проспект, а в Лужниках возводили стадион. А пока что от шпанистого контингента раскинувшихся по ту сторону Калужского шоссе овощеводческих хозяйств голова болела у сотрудников Института физических проблем. И его директора, соответственно.

Нет, взрослую шпану органы довольно оперативно отучили соваться близко к институту. А вот от мальчишек, которые повадились лазить в яблоневый сад у директорского дома, защиты не было. Кроме… других мальчишек. А потому чета Александровых решила этот сад и вовсе не охранять. А просто сразу отдать его в распоряжение соседских ребятишек. А уж те сами построили себе в саду дощатый домик и образовали в нём нечто вроде тимуровского отряда. Старушек через Калужское шоссе, конечно, не переводили, но и свою территорию от чужаков защищали. В чём им помогали директорские собаки, что спали вместе с мальчишками в том домике.

Зато своей и родной была дача возле станции Зеленоградская по Ярославской железной дороге. Её построили фактически своими руками – во всяком случае, на свои, до копеечки, деньги – на том участке, что в 1947 году Александрову выделили от института. Купили деревянный сруб, перевезли, поставили, обшили досками. Возвели печку, но – неудачная получилась, долго набирала тепло, зато быстро отдавала. Газа и водопровода не было – да и откуда в те годы? Важные удобства на улице. Но всё равно в семье нежно любили это место, любили сидеть в лесу у костра, приглашать друзей, просто наслаждаться тишиною и покоем.

Глава 4

Первые реакторы

Первый советский реактор был сотворён самим Игорем Васильевичем Курчатовым. С некоторой не совсем добровольной помощью американцев, правда, но достижения русской разведки не стоит и преувеличивать. Да, её участие было великолепным образцом промышленного шпионажа, который, надо полагать, проходят сегодня во всех разведакадемиях мира. Но она могла указать на некие основные принципы и результаты, да поведать о совершённых «контрагентом» ошибках, чтобы избавить своих от отработки ложных путей. А вот как обеспечить на заводе в Электростали необходимую чистоту урана для реакторной сборки – это уже сами, сами, пожалуйста…

Это можно сравнить с кроссом по пересечённой местности. Какой-нибудь доброхот может подсказать тебе, где удобнее срезать дистанцию, чтобы догнать лидера, но ноги свои бить по кочкам и буеракам тебе всё равно придётся. Разведка – не автомобиль, который мог бы подвезти тебя прямо к финишу.

Вот и в этом случае с самым первым реактором, получившим наименование Ф-1, нужна была вежливо изрыгающая угрозы глотка милейшего на вид товарища Ванникова, чтобы в Покровское-Стрешнево перестали поступать партии металлического урана, загрязнённого слишком большой примесью бора. Который, кстати говоря, является сильным поглотителем нейтронов. То есть уран в нужных количествах наконец-то стал изготавливаться и поставляться благодаря немецким порядкам Николауса Риля и неусыпному контролю «лётчиков без пропеллеров». А вот вопрос с чистотою его никак не решался.

К этому присовокуплялась аналогичная проблема с чистотой графита. Поставку этого материала курировали лично нарком цветной металлургии Пётр Ломако и его заместитель Ефим Славский. Оба – настоящие зубры как в своей специальности, так и в искусстве управления (Пётр Фадеевич Ломако возглавлял отрасль с 1940 по 1985 год – с небольшими перерывами, один из которых был занят работой на посту председателя Госплана). Но поначалу и под таким «зонтиком» работы по получению графита необходимой чистоты не клеились, покуда Славский не взялся за них с другой стороны – с должности заместителя начальника Первого главного управления при Совете Министров СССР, на какую был назначен 9 апреля 1946 года.

Страница из лабораторного журнала 1944 г. с заметками по проверке чистоты графита.

Отдел фондов научно-технической документации НИЦ «Курчатовский институт»

И всё дело, как оказалось, было всего лишь в том, что ни сам Славский, ни специалисты Московского электродного завода, где производился графит для первого реактора, поначалу не имели даже понятия, какой должна быть истинная чистота материала для такой цели. Чем тут могла помочь разведка? Хоть и по сокращённой благодаря ей дистанции, но кросс всё равно приходилось бежать своими ножками…

И всё же организаторским гением Курчатова и общими усилиями управленцев от ПГУ к концу лета 1946 года основные проблемы такого рода были решены. Разработанные в Лаборатории № 2 методы анализа примесей в уране и графите были доведены до исполнителей и служб контроля качества, оставалось построить сам реактор.

Собирали его, используя опыт создания аж четырёх моделей, чем группа Курчатова занималась весь август, сентябрь и октябрь. Вырыли шахту глубиной 7 метров, выстроили над нею дом размером 15 × 40 м. Установили две независимые электроподстанции, которые должны были давать ток, необходимый для управления всей системой. Разместили в нужных местах дозиметры, расположили под землёю же лабораторию для управления процессом. И начали укладывать уран – послойно, блочок к блочку, прямо в заготовленные отверстия графитовых блоков.

Подписи участников сборки реактора Ф-1

о неразглашении характера проводимых работ. Отдел фондов научно-технической документации НИЦ «Курчатовский институт»

Сборка реактора Ф-1. Архив НИЦ «Курчатовский институт»

Волновались, как бы не переборщить