Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

них казаки полковника В. Д. Иловайского 12-го – 9 офицеров и 125 рядовых[589]. Многие офицеры и казаки получили за это сражения различные награды, а генерал-майор Дмитрий Кутейников был награжден особо почетной наградой – орденом Святого Георгия 3-й степени.

После победоносного сражения Матвей Иванович велел собрать раненых солдат и офицеров противника, перевязать и накормить их. Тащить с собой поляков не было возможности, поэтому атаман велел снабдить их всем необходимым и оставить в часовенке, что мирно ютилась у дороги недалеко от Романова.

Враги были поражены гуманностью казачьего атамана, когда вскоре заняли Романов и нашли своих раненых перевязанными и накормленными. Один из польских офицеров, участвовавший в бою при Романове, невольно восхищенный великодушием Платова, писал: «Мы нашли тяжело раненых в часовне и кругом ее недалеко от Романова хорошо перевязанными. Атаман Платов, герой дня, отнесся к ним с человеколюбием, приказал их перевязать и снабдить всем необходимым»[590].

С раненых польских офицеров Платов взял честное слово, что они больше никогда не поднимут оружие против русских, но поляки в дальнейшем нарушили свою клятву. Второго июля корпус Платова отошел за реку Морочь на соединение с армией Багратиона.

Отступление обеих армий тем временем продолжалось. Корпус Платова, находившийся в арьергарде армии Багратиона, отходил с почти беспрерывными боями. Дойдя в два перехода от Слуцка до Бобруйска, атаман сделал здесь короткий привал ввиду страшной усталости казаков и лошадей. Отдохнув и набрав овса для лошадей, атаман двинулся в сторону Могилева[591].

Тяжелейшие дни отступления казачьего корпуса позже были воспеты в исторических песнях, в которых, как и в большинстве песен цикла 1812 года, фигурировало имя Платова:

Ай да хвалится хранцуз он выхваляется,

Ой да сам да на тихий Дон иттить он вот убирается

«Вот да я матушку вашу да Рассею

Всю да насквозь пройду,

Да вот я селы все ваши да деревни

Пожаром да пожгу.

Вот да я матушку вашу да Москву

Ой да на ногах ее да снесу,

Ай да во Черкасский да во славный город

Зимовать хранцуз да пойду,

Вот я-то стану, стану на квартиру

К Иловайскому,

Ай да сенаторушек своих поставлю

Вот по богатым али господам,

Ай да я чернь свою да поставлю

Вот да по всему, да по всему городу,

Ай да я добрых коней своих расставлю

Все по божьим вот по церквам».

Вот да в ту пору, али в тот час

Али генералом вот наш Платов был

Ай да повыслушавши да похвалы ой все хранцузские

Вот бы ен списал их же похвалы ой на указушки

Ой да с указушков да похвалы ен на газетушки

Ой да посылает ети вот да газетцы самому

Вот да царю.

Вот и нихай наш православный царь сам все поду…

Сам подумает[592].

Сосредоточение почти всех казачьих войск в армии Багратиона значительно осложнило положение Первой Западной армии Барклая де Толли, весьма нуждавшейся в подвижной и отважной казачьей коннице. Исходя из этих соображений, Барклай, как военный министр, потребовал от Платова перехода его корпуса в состав Первой армии. Багратион резко воспротивился этому приказу военного министра, и атаман оказался между двух огней. С одной стороны, он обязан был безусловно выполнить приказ военного министра, хотя понимал, что этим обрекает армию князя Багратиона на неудачи, тем более, что с самим князем у Платова давно установились теплые и душевные отношения, помогавшие воевать. И Матвей Иванович отправил к князю полковника Шперберга для получения письменного приказа на соединение с 1-й армией. Багратион, недолюбливавший Барклая, заверил атамана, что отвечать за задержку его корпуса в составе 2-й армии будет перед военным министром он, Багратион. Однако вскоре последовала новая директива военного министра, требующая срочного соединения корпуса Платова с армией Барклая. Седьмого июля Платов развернул свой корпус и двинулся на соединение с Первой Западной армией, в это время приближавшейся к Смоленску. Туда же двинулась и армия Багратиона.

Прошло два дня, и Багратион снова остановил движение платовского корпуса, сообщив, что намерен дать бой французам в районе Могилева. И бой этот произошел. Он отличался крайним упорством противоборствующих сторон и всеобщим ожесточением солдат и офицеров. Несколько раз город переходил из рук в руки и в конце концов остался за французами. Маршал Даву вошел в город, понеся при этом значительные потери. В сражении отличился казачий полк полковника Сысоева 3-го, разгромивший французский полк и захвативший в плен его командира, восемь офицеров и более двухсот солдат[593].

Недалеко от Витебска, в полосе отступления Первой армии, сильный французский отряд пытался переправиться через Двину. Завязался бой французов с казаками лейб-гвардии полка во главе с генералом В. В. Орловым-Денисовым. В своем рапорте в штаб 1-й армии Орлов-Денисов писал об этом сражени: «Когда неприятель завязал дело с нашею пехотою, я со всею кавалериею стоял на поляне между кустарниками, прикрывавшими большую дорогу, и Двиною… Как вдруг на высоте пред Кукочи поставлена была батарея, где находился и сам Наполеон, а лес направо от Двины заняли стрелки; слева же от большой дороги подходили новые колонны на помощь атаке, и в это время стрелки согласным огнем с батареи начали наносить сильный вред Конно-польскому и Елисаветградскому гусарскому полкам, которые принуждены были отступить. Вслед за чем не замедлили выйти под прикрытием батареи два полка неприятельских конно-егерей на поляну, пересекаемую губоким рвом, и лишь только что успели перейти через него, как я с лейб-казаками, поддерживаемый Сумским полком, пошел на них в атаку, и не смотря на сильный картечный огонь неприятеля с большой дороги, доскакали до конно-егерей, сбили их и отбросили в бегство. Ров много содействовал к совершенному уничтожению их, так что тела их сделали нам мост через него. За остальными же, которые успели спастись, лейб-казаки вскакивали на батарею и завладели оною, но вывезти было невозможно, потому что невдалеке замечен был Наполеон с многочисленною свитою, и казаки, проскакавши батарею, бросились за ними так быстро, что под казаком Иваном Авдеевым убита была свитою лошадь в самом близком расстоянии, и он, весь израненный, был приведен к Наполеону для объяснений»[594].

Интересно, что после «объяснений» с Наполеоном лихой казак Иван Авдеев сумел сбежать из плена и вернуться в свой полк. Приказом по 1-й армии от 22 июля 1812 года за подписью начальника