Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

Многие источники утверждают, что эту знаменитую атаку лейб-казаки во главе со штаб-ротмистром Жмуриным и поручиком Венедиктом Коньковым провели… совершенно обнаженными![596] В этом сражении поручик Коньков был ранен в правую руку, которую ему потом ампутировали. Убитыми лейб-казаки потеряли одного унтер-офицера и одиннадцать казаков[597]. Командир полка Василий Орлов-Денисов за это сражение получил «Золотую саблю, алмазами украшенною», корнет Орлов 1-й – орден Святой Анны 3-й степени, а пятнадцать казаков – знаки отличия ордена Святого Георгия[598].

Опасаясь развития атаки лейб-казаков другими кавалерийскими частями русской армии, Наполеон принужден был ввести в дело кавалерию Нансути[599] и пехоту Дельзона[600]. Под давлением превосходящих сил русские покинули Витебск, двинувшись к Поречью. В числе прочих русских войск отход прикрывали лейб-казаки Орлова-Денисова. Как записано в истории этого полка, «17-го числа, близ Поречья, лейб-казаки с Сумским гусарским полком несколько часов задерживали наступление французов, многократно бросаясь в атаку. При этом граф Орлов-Денисов был сильно контужен…»[601].

Стояла страшная летняя жара. Русские армии, делая мучительные переходы, страдали от зноя. Изнывали от жары и французы. Старослужащие солдаты Великой армии успокаивали новичков тем, что для сравнения рассказывали им о Египетской кампании Наполеона, где было намного жарче. Но это мало помогало поднять боевой дух новобранцев, тем более, что их постоянно тревожили казаки.

А к Платову все чаще прибывали нарочные от военного министра с предписаниями, в которых он требовал скорейшего соединения атамана с его армией. Причем, всегда сдержанный шотландец напомнил атаману, что соединение его корпуса с Первой Западной армией «есть непременная воля государя императора». Тем не менее Багратион не обращал внимания даже «на высочайшую волю императора». Он видел реальное положение дел не из далекого Петербурга, а непосредственно на полях сражений русской армии с напирающим противником и продолжал удерживать у себя казаков Платова.

«В армии моей однако ж недостает храброго вашего войска, – писал Барклай де Толли Платову, – и я с нетерпением ожидаю соединения оного со мной, отчего единственно зависит совершенное поражение и истребление неприятеля»[602].

Французы активно напирали и предполагаемое соединение русских армий в Могилеве не состоялось. Теперь единственным городом, где оно могло произойти, оставался древний Смоленск. И Багратион, обсуждавший с Платовым и Раевским поздно вечером одиннадцатого июля в деревне Дашковке положение дел, принял решение отступать к Смоленску.

Три дня спустя главные силы Второй Западной армии в районе Нового Быхова переправились через Мстиславль к Смоленску. Впереди шел авангард Платова и Дорохова. В районе Рудни они первыми встретились с войсками Первой Западной армии.

Барклай был чрезвычайно доволен соединением корпуса Платова с его армией. Он направил атаману письмо, в котором благодарил его: «Долгом себя поставляю принести вашему превосходительству мою наичувствительнейшую благодарность за соединение ваше со мною в теперешнее необходимое время, в которое, я уверен, войска ваши покроют себя новой славой. Ваше превосходительство много одолжили Первую армию присоединением к ней, оказывая тем отечеству важную услугу»[603].

Между прочим, и в петербургских придворно-дипломатических кругах именно Платову ставили в заслугу успешное соединение наших армий ард Смоленском. Весьма осведомленный сардинский посланник при русском дворе граф Жозеф де Местр отметил 5 августа 1812 года: «…Главная честь сего (соединения 1-й и 2-й русских армий. – М. А.) принадлежит генералу Платову (гетману казаков), который успел уже оказать выдающиеся услуги в сей войне»[604].

Отступление русских армий, тем не менее, продолжалось, и казаки охраняли теперь Первую Западную армию, прикрывая ее вынужденный отход. Как и прежде, донцы почти ежедневно схватывались с мелкими партиями французов. Казаки достойно и надежно охраняли русские отступающие армии, и, несмотря на то, что Наполеон требовал от своих маршалов добыть пленных, французам это не удавалось.

– Для меня по-прежнему загадка, четыре или шесть дивизий у Багратиона! – раздраженно сетовал Наполеон маршалу Бертье. Всегда бывший при императоре Коленкур, отметил в своих записках: «Но какую бы цену ни придавали захвату пленных, захватить их не удавалось. Сторожевое охранение у казаков был лучше, чем у нас; их лошади, пользовавшиеся лучшим уходом, чем наши, оказывались более выносливыми при атаке»[605].

Оценивая действия Платова за этот период, генерал-майор И. Ф. Паскевич (будущий генерал-фельдмаршал) писал: «С ним было 10 полков, не составлявших и 4 тыс., но они в этом случае полезнее были 10 полков регулярной кавалерии. Казаки везде высматривали, о всем давали знать и под предводительством Платова дрались необыкновенно»[606].

Накануне соединения русских армий в Смоленске казачьи полки, находившиеся в Первой и Второй Западных армиях, вернулись в корпус Платова.

От Смоленска до Бородина

Казаки везде высматривали, о всем давали знать и под предводительством Платова дрались необыкновенно.

И. Ф. Паскевич[607]

Двадцать второго июля состоялось долгожданное соединение русских армий под Смоленском. Багратион, довольный и возбужденный, писал Алексею Ермолову, в то время начальнику штаба 1-й армии: «Насилу выпутался из ада. Дураки меня выпустили». Древний Смоленск приветствовал соединение русских армий торжественным колокольным звоном своих многочисленных церквей. Участник этого исторического момента Федор Глинка писал: «Армия наша немногочисленна, но войска никогда не бывали в таком устройстве, и полки никогда не имели таких прекрасных людей. Войска получают наилучшее продовольствие; дворяне жертвуют всем. Со всех сторон везут печеный хлеб, гонят скот и доставляют все нужное добрым нашим солдатам, которые горят сразиться у стен Смоленска. Некоторые из них изъясняют желание сие самым простым, но, конечно, из глубины сердца исходящим выражением: мы уже видим седые бороды отцов наших, говорят они; отдадим ли их на поругание? – Нет! Не бывать тому! Сыны их умеют сражаться и умирать»[608].

Генерал Ермолов отмечал, что «во время пребывания армии в Смоленске неприятель на некоторое время остановил своои действия. Армия, после продолжительного отступления, не смела верить своему отдохновению, и причины оного отнесены были на счет бдительности Платова, начальствовавшего тогда передовыми войсками. Услуги его почтены были чрезвычайными»[609].

После соединения в Смоленске русское командование решило нанести неожиданный контрудар по французской армии, корпуса которой были разбросаны на значительном расстоянии друг от друга. Ко всему, сам Смоленск представлял собой достаточно мощное укрепление, обнесенное крепостной стеной с семнадцатью башнями и бойницами. Позади стены солдаты сделали специальные устройства для орудий. Главная часть города располагалась на левом берегу Днепра, где находились Красненское, Мстиславльское, Рославльское и Никольское предместья. Наступил час битвы…

Готовился