Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

проходить здесь в будущем времени, то им даны строжайшие предписания, чтобы вам притеснений и обид никаких не учинять. Французское правительство ожидает от вас привоза в город по-прежнему хлеба и прочих жизненных продуктов, за которые вы будете получать выгодную плату и большие деньги от самого французского императора; он в настоящее время пребывает в ожидании от вас повиновения и покорности»[619].

Стремясь привлечь на свою сторону мощные слои крепостного населения России, Наполеон 25 июля 1812 года обнародовал антикрепостнический манифест собственного авторства под названием «Ответ французского гренадера». Критикуя крепостнические порядки в России, Наполеон писал, обращаясь к русским крестьянам: «Недалеко то время, когда мы дадим свободу вашим братьям, уничтожим рабство в Российской империи и восстановим вас в ваших правах…»[620]. Уже будучи на острове Святой Елены, Наполеон утверждал: «Я провозгласил бы свободу всех крепостных в России и уничтожил бы крепостнические права и привилегии дворянства. Это создало бы мне массу приверженцев»[621]. Однако официального манифества о даровании российским крепостным свободы Наполеон так и не издал, ибо, как он сам говорил в речи на заседании сената Франции 20 декабря 1812 года, что «когда… узнал грубость нравов этого многочисленного класса русского народа, я отказался от этой меры, которая обрекла бы множество семейств на смерть, разграбление и самые страшные муки»[622]. Некоторые французские историки считают, что отказ Наполеона отменить крепостное право в России стал одной из причин его поражения в Отечественной войне 1812 года.

…Покинутый русской армией и захваченный французами Смоленск опустел. Сопровождавший Наполеона Коленкур записал в те дни: «В городе остались лишь несколько старух, несколько мужчин из простонародья, один священник и один ремесленник». И это было все, что осталось от пятнадцатитысячного Смоленска.

На другой день после взятия города авангард Наполеона подошел к Соловьевой переправе, но мосты через реку уже были разрушены, донцы на лошадях последними переправлялись вплавь. Французы бросились преследовать казаков, но Платов артиллерийским огнем с противоположного берега остановил наступательный порыв противника.

С рассветом следующего дня французы стали наводить мосты под прикрытием артиллерии и стрелков. Платов приказал егерям и артиллерии отойти, а сам «лавой» выманил французов с занимаемых позиций и удачно навел их на артиллерию и пехоту. Ружейными залпами и губительным артиллерийским огнем русские внесли опустошение в ряды противника. Бой длился до полуночи. Горстка русских отстаивала каждую пядь родной земли, однако силы французов значительно превосходили русских, арьергард медленно отступал, сдерживая натиск громадных сил неприятеля.

Войдя в Смоленск, Наполеон подумывал о том, чтобы остановиться здесь и завершить кампанию 1812 года. Вспомним, что еще в Витебске, в начале августа 1812 года, Наполеон говорил своему любимцу, неаполитанскому королю Мюрату: «Первая русская кампания окончена… В 1813 г. мы будем в Москве, в 1814 г. – в Петербурге. Русская война – это трехлетняя война»[623]. И вот сейчас завершить кампанию 1812 года в Смоленске императора, кроме Мюрата, горячо убеждали и другие маршалы. И в самом деле, после Смоленска положение Великой армии стало ухудшаться. Если в Вильне соотношение французских и русских войск было три к одному, то после Смоленска оно снизилось до пяти к четырем. Неважно обстояли дела и с питанием армии. Случалось, что французские солдаты по пять-шесть дней не получали печеного хлеба. Уход за больными находился на низком уровне: в Смоленске госпиталь с сотней раненых четыре дня оставался забытым. Для полководца, ведущего войну методически, явно вставал вопрос: не пора ли приостановить движение армии, подтянуть тылы, закрепиться в занятых областях и завершить войну на следующий год.

Наполеон раздумывал, взвешивая силы сторон, но решения пока не принимал.

После некоторого колебания вскоре Наполеон твердо решил идти на Москву и после ее занятия завершить кампанию 1812 года.

– Честь, слава и отдых – все это будет в Москве и только в Москве! – заявил Наполеон Мюрату, горячо настаивавшему на остановке в Смоленске. – Москва нас погубит! – пророчески предсказал неаполитанский король, но подчинился приказу императора и с корпусом продолжал преследование русской армии.

После оставления русскими войсками Смоленска многие в России стали задумываться над сложившимся положением. Неужели все погибло? Неужели без генерального сражения Барклай сдаст Наполеону Москву и отдаст иноплеменнику Россию? Если верить рассказам очевидцев, в русской армии разыгрывались невообразимые сцены: дело доходило до того, что командующие армиями в присутствии подчиненных ругали в буквальном смысле этого слова один другого:

– Ты – немец, тебе все русское нипочем! – кричал Багратион на Барклая.

– А ты, дурак, и сам не знаешь, почему себя называешь коренным русским! – хладнокровно парировал шотландец[624].

Багратион прилюдно называл Барклая де Толли изменником, считая, что тот ведет «гостя» в Москву. Князя поддержал Платов, который после оставления русскими войсками Смоленска в запальчивости воскликнул:

– Вы видите – я одет только в плащ. Я никогда не надену больше русского мундира, так как это стало теперь позорным[625].

Безусловно, сказано это было в минуту сильного раздражения и, конечно, являлось несправедливым упреком по отношению к Михаилу Богдановичу, ибо отступление русской армии диктовалось не желанием Барклая, а суровой действительностью, которая была такова, что Наполеон, имея огромное превосходство во всем, кроме храбрости, сам искал генерального сражения и, конечно, разбил бы малочисленную русскую армию. Барклай с его холодным дисциплинированным умом и поразительно спокойным характером, понимал это. Надо думать, понимали сложившиеся обстоятельства и Багратион с Платовым, однако оба, сильно утомленные беспрерывным отступлением и мелкими каждодневными стычками с французами, считали, что шотландец Барклай мало делает для спасения России, для разгрома Наполеона.

Михаил Богданович, выражая свое возмущение действиями Багратиона и Платова, писал императору Александру: «Уж очень неприятно видеть, что князь Багратион вместо того, чтобы исполнять немедленно приказы… теряет время на излишние рассуждения, да еще сообщает их генералу Платову, запутывает голову этому генералу».

Оставление Смоленска удручающе подействовало на Матвея Ивановича. Он понял, что предстоит затяжная общенародная война с полчищами Наполеона, ибо силами армии управиться с врагом не удалось. 26 июля Платов призвал писаря и продиктовал в Новочеркасск письмо: «Господину генерал-майору Войска Донского войсковому наказному атаману и кавалеру Денисову 6-му[626], – диктовал атаман. – По настоящим обстоятельствам войны предусматриваю я надобность в увеличении сил Войска Донского… Вследствие сего рекомендую вашему превосходительству по получении сего сделать обще с войсковою экспедициею как наискорее наряд по всему Войску офицерам, урядникам и казакам… По наряде выкомандировать их из Войска командами порознь, не дожидаясь одна другой, а какая прежде наряжена будет выступить в поход, ту и отправлять, начиная с нижних станиц». В заключение своего послания