Ромодановский шлях. Забытые победы - Даниил Сергеевич Калинин

рукой города не сдам даже ради братушки, ибо моя голова тот же час упадет. Всему роду нашему поруха будет и каждому защитнику здешнему. Государство Русское предать не могу!

Улыбка сошла с лица литовца:

- К страшной смерти брата приговариваешь. Твое упрямство обратиться в пытки страшные над этим бренным телом.

Иван Мельшой страшно замычал, задергался, словно уже в кострище.

Воевода сжал до боли зубы, сердце его разрывалось в груди. На глазах его выступили слезы, в голове страшно гудело:

- Крепись брат! – крикнул он вниз. – Богородица с тобой! Даже ради крови родной не могу клятву Господу данную нарушить. Не сдам крепость! Прости Ваня! Молится за тебя вечно буду и сам в пекло адское за это готов, но не сдам Рославль!

- Хватит! – заорал шляхтич и накинул простынь. – Последний ответ твой воевода? Что пану гетману передать?

- Крепость не сдам! – твердо ответил Тухачевский пылая очами.

- Катитесь в диаволу, слуги сатаны! – взвился Шапран. – Пока ваши головы на пики на не насадил!

Шляхтич слова заулыбался:

- Последний раз брата видел, воевода. А крепость мы и так возьмем! А вас, бунтовщиков, вырежем под корень!

- Собака! – плюнул за стену Серго. - Иди целуй пятки своего господина!

Отряд литовцев развернулся и отправился назад.

В крепости царила звенящая тишина. Все и всё словно замерло. Даже ветер стих.

- Воевода слово сказал! – вскричал Шапран. – Что рты разявили? По местам! Биться будем до конца!

- Любо! – поддержали его казаки.

- Ура!!! – вторили стрельцы.

- Урааа! – взревела вся крепость.

Все это слилось в победный клич, который долетел до ушей шляхтича-переговорщика. Тот скривился, но головы назад не повернул.

Воевода коротко кивнул Шапрану и в суматохе приготовлений, незамеченным вернулся к себе в покои.

Скорбно смотрели на Ивана Большого святые образа. Скорбно, но с пониманием. Посмотрел на свои руки воевода, они предательски дрожали. Первый раз за всю жизнь дрожали! Болела душа, обливалась слезами горькими. Тяжело опустился в кресло Тухачевский. Нельзя было давать слабину, но сейчас, когда никто не видел, силы его покинули. Знал Иван, что поступил по чести и совести, но лучше бы он свою жизнь отдал за крепость, а не судьбой брата распорядился. Возникли перед глазами воеводы пытки, какими поляки души православные привыкли мучать.

- Прости, братушка… - прошептал Тухачевский и одинокая слеза скатилась и исчезла в русой бороде.

Достал флягу с брагой воевода. Плеснул прямо в кудок с отваром. Осушил залпом и даже не поморщился. Утер рот и щеку. Повернулся к образам и широко перекрестился:

- Господи Всемогущий! Сам видишь, ничего не жалею, чтобы ни пади земли Русской ворогу не отдать. Помоги воинству своему. Сделай так, чтобы все жертвы настоящие и будущие были не напрасны. За Тебя и землю родную будем крепко стоять!

- Чтоб ты провалился! – негодовал Пац в своем шатре. – Переговорщик проклятый! Ты и девку дворовую не уговоришь!

- Пан гетман…- начал шляхтич.

- Заткнись! – взревал Михаил и усы его страшно затопорщились. – Как можно было брата родного не выторговать?

Шляхтич втянул голову в шею:

- Не захотел воевода крепости сдавать, ни при каких условиях.

Пац громыхнул кулачищем по столу.

Полог шатра откинулся и внутрь вошел Полубинский, командующий левым крылом литовской армии.

- Как ваши успехи, пан гетман? – с издевкой спросил он. Этот вечно улыбающийся гадкой улыбкой польный писарь, был в чести короля, да и умом был высок, не зря ни раз избирался послом в Европу. Полубинский уже знал, что воевода Тухачевский отказался сдать город, и только хотел сильнее уколоть гетмана.

- Вы и сами все знаете, Александр. – пригладил усы Пац. – Потому прошу вашей помощи в осаде. Обложим крепость со всем сторон и раздавим бунтовщиков, во имя короля!

Улыбка сошла с губ Полубинского:

- Не приплетайте короля, пан гетман. Мы должны идти дальше на соединение с его войском, а не тешить свое тщеславие в тщетных попытках взять три избы и два башни.

- Это важная крепость! – взвился Пац.

- Ее гарнизон настолько ничтожен, что не представляет опасности в чистом поле. Мы теряем время, пан гетман.

- Не учите меня воевать! – Михаил уперся руками в стол. – Пока вы разъезжали по Европе, я проливал кровь в десятке сражений.

- Да? – вскинул бровь Полубинский. – Тогда передо мной должен был уже стоять иссушенный, бескровный мертвец.

Шляхтич прыснул.

- Поди прочь! – взревел Казимир, который напрочь забыл, что они с Полубинским здесьне одни. – Потом с тобой разберусь!

Неудачливый переговорщик с поклоном удалился из шатра.

- Нам нужно взять эту крепость. – выдохнул Пац.

- Зачем? – невозмутимо спросил польный писарь. – Гордыня великий грех, пан гетман, да и король не оценит того, что мы как идиоты уперлись в упрямых русских и всеми силами стоим под стенами крепости, которая даже нам не угрожает.

- Они ударят в тыл!

- Они никуда не ударят. – вздохнул Полубинский, словно объясняя неразумному ребенку простую истину. – Воевода Тухаческий, как я уже понял, не дурак, и трезво оценивает свои, и наши силы. Он даже понимает, что не выстоит долго. Но вполне может задержать нас на пару недель. А это, пан гетман, критически важное время. А время сейчас решает все.

- Я остаюсь, чтобы стереть этих упрямцев с лица земли. – упрямо повторил Пац.

- Ваше право, пан гетман. – склонил голову Александр Полубинский. – Но я и вверенное мне войско отправится на соединение с королем. И когда возникнут вопросы, а они возникнут, даже не сомневайтесь, я не буду отмалчиваться.

- Почему вы не хотите мне помочь?

- Эта осада не имеет смысла. А вот помощь королю еще как. – убежденно ответил Полубинский.

- Вы предлагаете с позором отступить?! – снова начал заводиться Пац.

- Какой позор уйти от крепости, которая не представляет интереса? Поверьте мне, даже гетман Сапега, будь он здесь, меня бы поддержал.

- Пац не отступает!

- Отступают рано или поздно все. В вашем случае, нужно это сделать вовремя. И не жертвовать шляхтой ради местной голоты и ее изб. Ну, не вышел у вас приступ с наскока, там и плюньте. Впереди долгий поход с важными битвами. Пройдитесь по своему войску, народ ропщет.

Гетман тяжело опустился в