Святые и Убийцы - Фэя Моран

оборачивается, обвивая прутья и глядя на меня тем глазом, из которого вытекает зелёная зловонная жидкость. Едва она выливается на землю, как камушки и песок начинают шипеть. Оружие тинита – его слёзы. Они способны расплавить тело, именно поэтому костюмы Охотников состоят из материала, который борется с подобной участью, защищая кожу и плоть.

Моя рука, перепачканная слизью и грязью, с большим трудом ухватывается за рукоять кинжала, светлая рубаха теперь мокрая в некоторых местах и липнет к коже. А ещё я, кажется, ободрала колени.

– Прыгает! – кричат мне. – Оборачивайся скорее!

За меня переживают абсолютно все. Никому нет дела до хохота и колких замечаний, которыми часто и с удовольствием «награждали» меня Охотники.

Затылком чувствую мощное дыхание тинита, а затем ощущаю, как он уже летит в мою сторону с громким кряхтением. Я продолжаю лежать, но на сей раз резко поворачиваюсь на спину, выставляя нож, которым провожу по брюху накинувшегося на меня монстра. Его морда замирает в нескольких жалких сантиметрах от моего лица, на щёки мне брызжет его голубоватая слюна, рука вместе с кинжалом мокнут, когда клетка заполняется хлюпаньем.

Я вспорола ему брюхо. Кровь вместе с ошмётками его внутренних органов льётся и на меня, и на землю. Я с громким вскриком откидываю мёртвую тушу с себя, устало дыша и еле-еле вставая на ноги.

– ЕСТЬ! – радостно вопят ребята. – МОЛОДЕЦ, НУРА!

Раздаётся лязг, и дверцы клетки поднимаются вверх. Я откидываю в сторону кинжал, оглядывая свою полностью запачканную кровью одежду, а затем и лежащего тинита, и едва держусь на слабых ногах. Но на лице возникает улыбка от победы, которую я одержала. В меня верили, и я в себя поверила.

Так что вера важна, и я нуждаюсь в ней, как в воздухе.

* * *

Мы с Дарки ужинаем в Средней скале – так они называют место в Гривинсхаде, в котором часто проходят победные трапезы после поединков с монстрами. И в то время, пока мы ужинаем, не умолкают разговоры. Меня восхищённо обсуждают и говорят, что не часто видят такие кровавые представления в клетках. Меня называют устрашающей и жестокой, и я стараюсь не подавать вида, что подобные характеристики не совсем удовлетворяют меня. В конце концов, они считают, что делают мне величайшие комплименты.

Когда я подношу к губам ложку, зачерпав ею бледно-коричневый суп, я слышу подбегающего к нам молодого мальчишку с очень коротко подстриженными голубыми волосами.

– Дарки! – громко зовёт он, приблизившись к нашей кучке.

– Чего тебе? – спрашивает Дарки, откладывая деревянную миску с горячим соусом.

– Господин Керан пришёл в себя! Меня подослали тебя позвать.

Мы переглядываемся, и мне не удаётся скрыть радостной дрожи, окатившей моё тело. Вскочив на ноги, мы уже бежим по каменным туннелям, спускаемся по извилистым ступенькам, огибаем скалы, прежде чем оказываемся возле того самого шатра, в котором держат моего Керана.

У входа всё стоят двое охранников.

– Входите, но надолго не задерживайтесь, – просит мужчина, запуская нас внутрь.

Возле стула, привязанным к которому продолжает сидеть наш пленник, стоит женщина-Лекарь в белом одеянии, оглядывая небольшие флаконы с разноцветными жидкостями в своей руке. При звуке наших шагов она оборачивается.

Я не свожу глаз с устремившегося на меня взгляда янтарных глаз.

– Противоядие должно действовать три полные Луны, – сообщает Лекарь, убирая флаконы в сумку, висящую на её поясе. – До этого вы можете поговорить с ним.

– Спасибо, – благодарит её Дарки. – Мы поняли.

Женщина выходит из шатра.

Чёрные волосы Керана с белыми прядями прикрывают ему лоб, в некоторых местах прилипнув к коже. Он выглядит очень уставшим, хотя только и делал, что сидел на месте. Я не знаю, как его заставляли есть, или же он добровольно принимал пищу, не желая голодать. К пленнику лишний раз не допускали, так что у меня не было возможности говорить с ним снова и снова, утоляя желание его видеть.

– Ну как ты, приятель? – настороженно спрашивает Дарки, будто неуверенный в том, что парень даст ему адекватный ответ.

Керан перестаёт смотреть на меня и поворачивает голову к моему спутнику. Руки у него всё ещё связаны за спиной.

– Я словно нахожусь в тумане, – говорит он. – Что со мной произошло?

– Яд. Тебя отравили. Но ты здесь для того, чтобы мы это исправили.

Керан в ответ хмурится, устремив глаза в мою сторону снова:

– Нура?

– Он говорит правду, – подтверждаю я. – Мы тебе поможем. Мы привезли тебя сюда с одной целью – спасти тебя.

– Я на тебя накричал…

Мы с Дарки удивлённо переглядываемся, потому что до этого мгновения считали, что под воздействием яда и после него, жертва ничего не помнит из того, что делал.

– Я помню, что кричал, – продолжает Керан. – Извини, Нура, я не мог контролировать своего языка.

– Ты не виноват. Я всё понимаю.

Мне тяжело смотреть на него и не иметь возможности обнять. А мне так хотелось бы ощутить человеческое тепло, исходящее от Керана.

Он двигается на стуле, опускает голову, затем поднимает.

– Вы не освободите меня? Лекарь сказала, что пока я безопасен.

Дарки щурится, скрестив руки на груди. Я ожидаю его решения, скорее, по причине того, что считаю его одним из главных в Гривинсхаде. И так есть. Он всё же лидер малой группы Убийц, но вряд ли подобные решения зависят от него. Главным этого движения остаётся Сэнах.

– Извини, братец, – пожимает Дарки плечами. – Но все такие распоряжения отдаёт наш лидер, а я не вправе поступать так, как хочу, без его позволения.

Керан понимающе кивает, метнув взгляд в мою сторону снова.

– Я хочу поговорить с Нурой наедине, если это возможно, – просит он.

Дарки удивлённо смотрит на меня, хотя удивляться тут, наверное, и нечему. Хотя посчитав, что не удивлена я сама, мы будем врать оба.

– Ладно, – сдаётся он. – Как закончите, дайте знать.

Он отодвигает полог шатра в сторону и выходит.

Мне становится неловко, хотя я мечтала о том, чтобы снова слышать голос Керана и иметь возможность поговорить с ним без посторонних ушей.

Я стою на месте, незаметно теребя край своей новой рубашки, поверх которой накинут плащ. Сейчас на губах Керана появляется уже знакомая мне улыбка.

– Как твои дела, Нура?

Назови меня прелестью, как ты всегда делаешь. Отчего ты зовёшь меня по имени?

– Всё хорошо, – отвечаю я.

– Вижу, ты сдружилась с местным народом. Как они к тебе относятся?

Гораздо лучше, чем относились все Охотники, – хочется сказать мне. Но ответ я выдаю другой:

– Хорошо. Меня здесь полюбили.

– Я очень рад это слышать…