Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер

когда после всех этих необыкновенно умелых операций нация оказывается на грани распада, когда ее болезненность начинает проявляться в самых тревожных формах, когда она оказывается настолько истощена, что становится невозможно вылечить какой-либо из ее недугов, не породив еще более худший, – короче говоря, когда она пребывает в таком состоянии, в каком мы ее сейчас видим, эти мудрые и самодовольные законодатели восклицают: «Видите, как сложно управлять страной!» Если после этого признать, что несчастья нашей нации вызваны не трудностями, неизбежными при любом управлении, а стремлением принимать законы тогда, когда никаких законов не требуется, т. е. если признать, что единственная обязанность государства – отправление правосудия, мы сразу же избавимся от одного из самых сильных доводов против предоставления рабочему классу избирательных прав.

Письмо XII

С целью более четко представлять себе вопрос, вынесенный нами на обсуждение, было бы полезно привести краткий обзор аргументов, выдвигавшихся в предыдущих письмах.

Показав, что предлагаемое определение обязанностей государства находится в точном соответствии с изначальными требованиями общества – фактически будучи выведено из них теоретическим путем, – и при этом не допускает характерного для наших дней вмешательства государства во все сферы жизни, мы попытались выявить ряд важнейших преимуществ, которые влечет за собой возвращение различных социальных институтов к их исконной свободе от законодательного контроля; соответственно мы указали на следующее.

1. Согласно прошлому и текущему опыту, любые торговые ограничения однозначно вредным образом сказываются на благосостоянии общества; необходимость решительно подталкивает нас к свободной торговле, и в конце концов мы будем вынуждены вернуться к полной свободе коммерции, которая диктуется самой природой этого занятия и с которой мы бы никогда не расставались, будь власть государства должным образом ограничена.

2. Национальную церковь следует признать не только ненужной для распространения религии, но и, напротив, препятствующей этому процессу вследствие своего обмирщения, порочности и немилосердности; официальное духовенство проявило свою полную несостоятельность в деле христианизации страны; придавая огромное значение получению государственного жалованья за свои услуги, оно практически расписалось в столь слабой приверженности христианскому духу, что отказалось бы от своего пастырского долга, если бы его пришлось исполнять безвозмездно; соответственно наше определение полезно в той степени, в которой оно требует отделить церковь от государства.

3. Закон о бедных, якобы призванный облегчить участь трудящихся классов, в реальности является для него обузой; он затрудняет исцеление социальных язв и препятствует проявлениям подлинной благотворительности; принудительное подаяние унижает и дающего, и получающего; добровольный подход равно предпочтителен и при отправлении богослужений, и в религиозной практике, а благо подаяний не сопровождалось бы злом пауперизма, если бы государство воздержалось от соответствующего вмешательства.

4. Войны признаются всеми за великое зло, и наш христианский долг состоит в том, чтобы принять все возможные меры к тому, чтобы положить им конец; один из самых эффективных способов предотвращения войн мы получим, заставив государство исполнять только свои исконные функции, тем самым лишив его возможностей стремиться к завоеваниям.

5. Искусственная колонизация вредна в смысле всех своих последствий; колониальная торговля неизменно превращалась в монополию к выгоде аристократии; мнимая защита, предоставляемая колонистам, как правило, оборачивалась для них страшным проклятием; исконные владельцы земель в основанных государством колониях неизменно подвергались жестоким преследованиям; и, напротив, пример Пенсильвании служит вполне убедительным свидетельством в пользу добровольной эмиграции, проводящейся без защиты со стороны государства – такая эмиграция стала бы естественным следствием предлагаемого нами принципа.

6. Национальное образование с большой вероятностью уничтожит разнообразие и оригинальность умов, необходимые для социального прогресса; оно ликвидирует стимулы к совершенствованию, устраняя здоровую конкуренцию, и едва ли способно к реформам вследствие затруднительности институциональных изменений, помимо препятствий, возникающих из естественной предрасположенности в пользу существующих методов обучения; у нас нет гарантий эффективности этой системы в будущем, зато есть все основания полагать, что в конечном счете она станет не менее порочной, чем национальная церковь; способ ее финансирования, по необходимости включающий налогообложение всего общества, как довольных ею, так и недовольных, будет откровенно несправедлив, и соответственно такое государственное устройство, которое не допускает ее создания, всячески заслуживает нашего одобрения.

7. Ревностная пропаганда системы общественного здравоохранения, ведущаяся некоторыми представителями медицинских кругов, диктуется их личной заинтересованностью; здоровье людей не подлежит законодательному контролю, как не подлежит ему наша религия; ни один человек не вправе требовать от властей заботиться о его здоровье, если он в состоянии позаботиться о нем сам; в данном случае, как и во всех других, делать за людей то, чего Всевышний требует от них делать самим, неизбежно ведет к их деградации.

8. Ограничив круг полномочий государства поддержанием порядка и защитой личности и собственности, мы не только избежим многих бедствий, вызванных навязчивым вмешательством властей, но и обеспечим надлежащее исполнение ими наиважнейших обязанностей, зачастую оставляемых без должного внимания.

Таковы доказательства, призванные подкрепить нашу теорию о том, что единственной обязанностью государства является отправление правосудия. К ним можно добавить другие, если это покажется желательным, однако мы надеемся, что если вышеперечисленных соображений самих по себе недостаточно для того, чтобы убедить беспристрастные умы в их истинности, то по крайней мере они продемонстрируют правдоподобность нашей гипотезы и пробудят желание подвергнуть ее серьезному рассмотрению.

В заключение было бы полезно напомнить читателю, что к каким бы выводам ни привели его рассуждения по поводу этого важнейшего вопроса, вне зависимости от его согласия или несогласия с нашей аргументацией и от того, признает ли он или отрицает истинность наших умозаключений, – одно можно сказать наверняка. Нам не обойтись без определения обязанностей государства. Нет необходимости доказывать наличие черты, которую не должен преступать законодательный контроль – доказывать, что существуют такие личные и общественные требования, выполнение которых скорее обеспечится нравственными стимулами и добровольными усилиями, нежели какими-либо искусственными средствами контроля; что между двумя крайними пределами возможных полномочий правительства, между его всевластием и безвластием, должна находиться какая-то точка, на которую и принципы, и политика указывают как на золотую середину. Эту точку, эту границу каждый человек устанавливает сам для себя, и если он не согласен с предложенным выше определением, то, будучи последовательным, обязан сам дать такое определение, какое бы отвечало его взглядам. Если он хочет избежать обвинений в политическом эмпиризме, то должен выявить природу и задачи национального органа, называемого законодательной властью, прежде чем выдвигать к нему какие-либо требования. Прежде чем он решится высказать собственное мнение о том, что правительство обязано делать, ему следует сперва задать себе вопрос: для чего оно предназначено?

Чрезмерность законодательства[83]

Осмотрительному мыслителю не может не приходить иногда в голову, что, с точки зрения возможности, его взгляды на какой-нибудь спорный вопрос