Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер

положением, в котором тебя угодно видеть Всевышнему», и прочее в том же роде[81]. Прекрасной иллюстрацией того, какому типу воспитания умов отдают предпочтение наши власти, служит недавний парламентский акт о субсидировании уроков пения. Поистине, аристократии очень повезет, если ей удастся убедить народ развивать свои голоса, а не свое мышление. Нация требует дешевого хлеба. Правители отвечают: «Нет, мы не можем дать вам дешевого хлеба, поскольку лишимся части своих доходов; но вы не волнуйтесь, мы выделим часть ваших собственных денег на то, чтобы учить вас музыке! Отнятые у вас средства к пропитанию вы не получите назад, зато вы научитесь петь!» О, щедрые законодатели!

Итак, национальная система образования неприемлема по следующим причинам:

1. Она неизбежно влечет за собой единообразие в нравственном и интеллектуальном воспитании, результатом чего станет утрата разнообразия личностей – необходимого условия для того, чтобы национальное мышление сохраняло живой и гибкий характер.

2. Она устраняет главный стимул к добросовестности и самосовершенствованию со стороны учителей, который всегда будет существовать в естественных условиях.

3. Учитывая нереальность усовершенствования системы в грядущие эпохи, практически допускается, что мы в состоянии указывать своим потомкам, какие виды знания обладают наибольшей ценностью и каковы наилучшие методы приобретения этих знаний, несмотря на то что в этом допущении нет ни капли истины.

4. Система национального образования будет подвержена тем же порокам, что и национальная религия, и по всей вероятности, в конце концов окажется настолько же прогнившей.

5. Если предполагается, что этот институт создается для всеобщей пользы, то условием его существования является единодушная поддержка всех людей – допущение, которое никогда не станет реальностью.

6. Такая система будет использована правительством для оглупления людей, для подавления в них стремления к совершенствованию и для того, чтобы навеки удержать их в подчиненном положении.

Таким образом, исходя как из абстрактных рассуждений, так и из очевидных аналогий с существующими институтами, мы приходим к выводу о том, что национальное образование в конечном счете окажется не благом, а проклятием.

Письмо IX

«Долг государства – принимать меры для охраны как собственности, так и здоровья своих подданных», – гласит фундаментальный принцип, выдвинутый Медицинской ассоциацией Восточной Шотландии. Того же мнения придерживается большинство представителей медицинской профессии; с ними, очевидно, согласна значительная часть широкой общественности; и, судя по издаваемым время от времени законам, государство также признает истинность таких заявлений. Такая позиция выглядит весьма разумной, а ряд аргументов, выдвигаемых в ее поддержку, на первый взгляд кажутся неопровержимыми. С другой стороны, отсутствие законодательного контроля над вопросами, связанными с санитарным состоянием нации, похоже способно привести к великим бедствиям. Соответственно этот вопрос заслуживает тщательного рассмотрения.

У сторонника официальной церкви найдется достаточно оснований для защиты этой идеи. Он утверждает, что одна из обязанностей государства – заботиться о духовном благополучии общества; что государство не должно допускать проповеди ложных учений, а посему не имеет права позволять не уполномоченным на то лицам обслуживать религиозные потребности своих сограждан; что без законодательного надзора нравственная атмосфера общества будет отравлена заразным духом порока; короче говоря, по его мнению, для духовного здоровья нации необходим государственный надзор. Аналогичные аргументы он с тем же успехом может использовать и применительно к физическому состоянию страны. Он может указывать, что нельзя позволять неквалифицированным лицам лечить телесные болезни людей, так как больному может быть прописано вредное лекарство или дан опасный совет; что если не принять соответствующих законов, то воздух наших густонаселенных городов станет несвежим из-за отсутствия надлежащей вентиляции или будет заражен малярией из нечищенных сточных канав и иных источников загрязнения; одним словом, что государственное вмешательство необходимо для поддержания общественного здоровья. Аналогия между этими аргументами очевидна. Что же может на них ответить сторонник иной точки зрения <на легитимность национальной церкви>? Отрицая их обоснованность в одном случае, он проявит непоследовательность, если согласится с ними в другом случае. В первом случае речь идет о духовном здоровье народа, во втором – о его телесном здоровье; и те рассуждения, посредством которых мы доказывали, что в первом случае никакие законы не нужны, пригодятся и для того, чтобы доказать их бесполезность во втором случае.

Можно было бы подумать, что в наши антимонопольные дни, когда несчастья, вызванные эгоистичным законодательством, пробудили общественное самосознание, люди примут все возможные меры к тому, чтобы не допустить никаких нововведений, влекущих за собой доступ к исключительным привилегиям, и любые попытки вытащить что-либо подобное на политическую арену будут сопровождаться бурными протестами со стороны общественности. Однако эти ожидания не оправдались. Учение о том, что забота о здоровье общества входит в число обязанностей государства, несет в себе зародыш очередной гигантской монополии. Много лет назад этот зародыш уже проявился в форме закона, ограничивающего медицинскую практику химиков и аптекарей. И вот мы видим, как вредный паразит снова набирается сил, чтобы сделать новый, более мощный выпад, на этот раз в виде аналогичного, но более жесткого закона. Когда эта задача будет выполнена, целью паразита станет дальнейшее усиление. В текущих профессиональных публикациях уже проскальзывают слухи о том, что директора, инспекторы и различные служащие медицинских учреждений будут поставлены надзирать за общественным здравоохранением. Аристократия с большой охотой окажет всемерную помощь столь многообещающему проекту, раскрывающему заманчивые перспективы создания новых должностей для ее младших сыновей; она будет только рада покровительствовать институту, который послужит еще одним механизмом для присвоения общественного богатства. При попустительстве народа именно к этому приведет предлагаемая система, в течение нескольких поколений способная прочно оседлать общество на манер национальной церкви.

Впрочем, бессмысленно прибегать к каким-либо аргументам, чтобы доказывать, что люди медицинской профессии стремятся к созданию монополии, так как они сами признают это публично. Они открыто утверждают, что нуждаются в протекции, и смело заявляют, что имеют на нее право. Однако все это якобы делается из дружеского желания оградить публику от шарлатанов! И, в подтверждение тех благ, которые сулит нации такое устранение конкурентов, нам с видом полной незаинтересованности втолковывают, как опасно позволять нелицензированным врачам обманывать неграмотных пациентов. Вот что пишет, например, мистер Уокли, ссылаясь на недавно возобновленный закон, касающийся химиков и аптекарей: «Он не может не оказывать мощного сдерживающего воздействия в отношении этого страшного зла, называемого контрпрактикой – ею занимаются неквалифицированные лица, которые издавна выставляли на посмешище действующие в нашей стране законы о медицине и, без сомнения, погубили ужасающее число человеческих жизней» («Ланцет», 11 сентября 1841 г.). И снова о том же: «Нет во всей империи ни одного химика или аптекаря, который бы отказывался составлять лекарства, исходя из своего опыта, или который не решался бы ежедневно