Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

(или и того и другого вместе), я бы предположила, что Ридделл намеренно делает предпоследнюю главу романа шаблонной, потому что она подразумевает критику «Жизни» Гаскелл и мифа об авторстве, который та создает. Жизненный путь Гленарвы, основанный на собственной биографии Ридделл, показал, что «параллельные потоки» – женщины и автора, домашнего и профессионального – невозможно, а не просто трудно примирить. Если современная писательница хочет иметь шанс на литературные достижения, она должна писать вне рамок жизни Бронте – на это намекает Ридделл в заключении романа. Когда Гленарва отклоняет предложение выйти замуж за друга детства Неда Битти, теперь богатого успешного колониста, она также отвергает миф Гаскелл. «Я точно не собираюсь выходить замуж ни за тебя, ни за кого-либо еще, – пишет она Неду, хотя кажется, что она говорит это нам. – Мне жаль, что ты заставил меня сказать это»[90].

После «Борьбы»

Сцена на смертном одре в предпоследней главе «Борьбы» превращает смерть Джозефа Хэдли Ридделла, мужа автора, в 1880 году в трагическое завершение романа о становлении писательницы. Это перекликается с завершением «Жизни Шарлотты Бронте» Гаскелл, вызывая сочувствие к скорбящей романистке, но все же предполагая возможность нового этапа ее литературного творчества. Последняя глава начинается «через тридцать месяцев» после сцены смерти, то есть примерно в то время, когда Ридделл сочиняет роман. Когда в финальной сцене Гленарва Уэстли стоит на берегу «с вяло текущей рекой по левую руку и мрачным сосновым бором по правую, а солнце садится позади нее, стоящей в спокойном ожидании»[91], мы предполагаем, что она черпает у природы не только восстановительную силу, но и художественное вдохновение, что ее спокойное ожидание – это не только смирение перед лицом трагедии, но и ожидание будущих художественных достижений.

Ридделл фактически исполнила эту последнюю сцену ожидания на следующем этапе своей карьеры, используя пейзажи Мидлсекса, чтобы вдохновить некоторые из своих «Странных историй» (1884), и вернувшись к естественной красоте Ирландии в «Берне Бойл» (1884). Хотя ее работа 1880‑х, возможно, и не получила столь высокой критической оценки или финансового успеха, как ее более ранние романы о городской жизни, но все же она была опубликована уважаемым издательством Richard Bentley and Son, напечатана в крупных журналах и признана как пример литературного мастера. Хелен К. Блэк написала о ней в Pall Mall Gazette в 1890 году («Леди-романистка – разговор с миссис Дж. Ридделл») и в Lady’s Pictorial, а также включила интервью в сборник «Известные писательницы сегодня» (1893).

Финал «Борьбы» Ридделл включает сцену предложения брака, которой, по всем биографическим данным, в ее собственной жизни не было. В этом эпизоде она снова перекликается с «Жизнью» Гаскелл с ее предложением от терпеливого, преданного Артура Николлса, который долго ждал женитьбы на Шарлотте Бронте. Нед Битти, ухажер Гленарвы, – друг детства, который, как нам показывают, любил ее в течение долгих лет колониальной службы и вернулся в надежде наконец получить ее руку. Но Нед получает отказ и уходит, бросив последний взгляд на «его храбрую, одинокую Глен, которая никогда не станет его женой»[92]. Это не столько верность памяти умершего мужа, сколько отказ Ридделл от брака и семейной жизни, несовместимых с литературной карьерой. В финансовом отношении Ридделл так и не оправилась от долгов, которые скопил ее муж; в профессиональном плане она также никогда полностью не оправилась. С. М. Эллис пишет:

Ее финансовые проблемы только усилились со смертью мистера Ридделла, поскольку по-донкихотски и без каких-либо юридических обязательств она взяла на себя ответственность выплатить долги, причитающиеся родственникам ее покойного мужа[93].

Это решение сделало жизнь Ридделл-вдовы «печальной и одинокой», а ее писательскую деятельность «не слишком процветающей, поскольку, хотя ее книги хорошо продавались, она не считала писательство прибыльным… а ее рыцарские усилия истощали финансовые ресурсы»[94].

Однако окончание «Борьбы за славу» раскрывает больше, чем биографические подробности: оно выносит общее суждение о мифах об авторстве середины викторианской эпохи. Ридделл было известно, что не она одна считала семейную жизнь несовместимой с продолжительными литературными достижениями. Ее коллега по писательскому цеху издательства Tinsley Brothers Мэри Элизабет Брэддон также была стеснена долгами своего мужа. Еще одна овдовевшая писательница, Маргарет Олифант, на протяжении более сорока лет поддерживала свою семью и семью своего брата Фрэнка, постоянно сочиняя рецензии для журнала Blackwood’s Magazine и практически непрерывно занимаясь написанием книг о художественной литературе, биографиях, истории и путешествиях (таких книг собралось более ста). Как жаловалась Олифант в «Автобиографии» (1899), сравнивая свою жизнь и работу с жизнью Джордж Элиот:

Иногда несколько затруднительно не чувствовать, подобно Андреа у Браунинга, что мужчины, у которых нет жен, которые отдали себя своему искусству, имели почти несправедливое преимущество перед нами, которым приходилось заботиться больше, чем об одной Лукреции[95].

Сравнивая свою жизнь и работу с Шарлоттой Бронте, Олифант также признается, что «моя работа сама по себе выглядит совершенно бледной и бесцветной рядом с ее». Как и Ридделл, Олифант понимала, что брак означает в гонке жизни нести на своих плечах маленький мир.

Эти авторы были не единственными, кто признавал трудности замужней писательницы и невозможность построения личной жизни и профессиональной карьеры по «параллельным потокам» Гаскелл. Модель рухнула к концу XIX века. В мемуарах, написанных уже в XX веке «Некоторые викторианские женщины» карикатурист Гарри Фернисс вспоминает многих писательниц поздней викторианской эпохи, которых он рисовал, включая Олифант и Ридделл. Подводя итог серии «Некоторые женщины, которые писали» и «Еще женщины, которые писали», Фернисс отмечает:

Зарабатывать на жизнь писательским трудом – изнурительная работа. Она отнимает у женщины больше, чем управление отелем или учебным заведением: здесь не только умственное истощение от самой авторской работы, но и гораздо более важная деловая сторона вопроса. Некоторым известным женщинам, таким как Джордж Элиот, повезло с деловым партнером, но большинству женщин, которые пишут, приходится разрываться между домашними обязанностями, деловыми заботами и своей профессией, и в результате то или другое неизбежно страдает[96].

Здесь глагол «разрываться» отделяет «домашние обязанности» от «деловых забот» как несовместимые «потоки»: не одно, так другое придет в упадок. Еще более красноречиво то, что из рассказа Фернисса о перегруженных вездесущими «домашними обязанностями» матерях, женах, сестрах и дочерях и о более новых «деловых хлопотах» профессиональных писательниц конца викторианской эпохи выпал поток «таланта», столь важный для мифа Гаскелл о женщине-авторе.

Глава 6

Преображение поэтессы

Элис Мейнелл – британская писательница на рубеже веков