История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров

На чем же основаны подобные утверждения? Для доказательства этого исследователи обычно ссылаются на приведенную у Плутарха беседу Пирра с Кинеем, в которой царь описал свои поистине грандиозные планы относительно завоевания Италии, Сицилии, Северной Африки и Греции (Plut. Pyrrh., 14).

Каково же происхождение и историчность данного пассажа Плутарха? В его основе, как представляется, лежит труд Дионисия Галикарнасского, который был весьма склонен к изобретению подобных риторических построений (которых, кстати, мы встречаем у него множество). Плутарх активно использовал «Римские древности» Дионисия в качестве одного из источников при написании биографии Пирра[660].

Некоторые ученые пытались найти в сообщении о беседе Пирра и Кинея рациональное зерно, относя его происхождение к авторитетному Проксену, придворному историку Пирра[661]. Другие исследователи полностью отрицают достоверность этого сообщения, но и те, и другие сходятся в одном: в таком виде, в каком беседа царя и Кинея изображена у Плутарха, она ни в коей мере не может служить источником для определения планов Пирра. Нарисованный Плутархом план Пирра — завоевать Италию, затем Сицилию, после переправиться в Северную Африку и захватить Карфаген, затем уже вернуться на Балканы и покорить Грецию и Македонию, — как верно отметил А. Б. Недерлоф, больше похож на воздушный замок, который такой достаточно реалистичный полководец и политик, как Пирр, строить никак не мог[662].

Как же обстояло (или могло обстоять) дело в реальности? Несмотря на то что до своей экспедиции в Италию Пирр уже имел некоторые контакты с тарентинцами, их приглашение застало царя врасплох. Источники сообщают, что Пирр не сразу принял приглашение жителей Тарента, которые, однако, проявили исключительную настойчивость, направив к нему второе посольство, о чем недвусмысленно свидетельствует фраза Юстина: сит iterata Tarentinorum legatione… (Just., XVIII, 1, 1).

Что побудило эпирского царя сделать подобную паузу? Во-первых, к тому времени еще не завершилась борьба за македонский престол, и Пирр не мог отправляться в далекое и опасное мероприятие, не решив всех региональных проблем и не будучи уверенным за безопасность своего царства. Во-вторых, зная о печальной судьбе своего родственника Александра Молосского, он взвешивал все «за» и «против», не бросаясь очертя голову в столь опасное мероприятие. То, что Пирр понимал всю рискованность данного предприятия, видно из того, что его экспедиции на Запад предшествовала длительная и тщательная подготовка. К тому же Пирру было ясно, что своих сил и средств для этого у него было недостаточно.

Каковы же были планы Пирра относительно Италии? Согласно Д. Ненчи, наши источники умышленно обходят стороной подобный вопрос, приписывая Пирру фантастические планы и проекты[663].

Как представляется, разгадка может скрываться в одной, кажущейся на первый взгляд непонятной, фразе Зонары: μή περαιτέρω της χρείας έν τη ’Ιταλία παρ’ αύτών κατασχετηναι (Zon., VII, 2). Речь, на наш взгляд, здесь идет о том, что Пирр и тарентинцы договорились, что царь не будет оставаться в Италии дольше, чем это будет необходимо, причем это условие было вставлено в договор по настоянию самого Пирра.

Подобная трактовка, естественно, не вписывалась в те построения, которые создали некоторые историки относительно планов Пирра, поэтому предпринимались попытки, подчас достаточно неуклюжие, по-иному объяснить данный пассаж Зонары. И. Г. Дройзен, а вслед за ним и О. Гамбургер полагали, что оговорка была включена в договор с Пирром для успокоения тарентинцев, которые могли опасаться за свою независимость[664]. Б. Г. Низе включил данное сообщение Зонары в свой рассказ, но при этом оговорился, что оно малодостоверно[665]. Р. фон Скала также считал, что инициатором появления данного условия в договоре с тарентинцами был Пирр, однако сделано это было якобы для успокоения эпиротов на случай долгого отсутствия царя[666].

Ближе всех, по нашему мнению, к решению данного вопроса подошел Р. Шуберт, который отметил, что это условие было вставлено в договор по настоянию Пирра и исходил он при этом только из своих собственных планов[667].

По нашему убеждению, захват Италии, а уж тем более полный разгром Рима не входили в планы Пирра. Поэтому он ни в коей мере не хотел связывать себя обязательствами перед тарентинцами, что лишний раз свидетельствует о политической мудрости и дальновидности эпирского царя. Его планы на начальном этапе были достаточно ограничены: помочь италийским грекам, и прежде всего тарентинцам, остановить экспансию Рима на юг и четко очертить сферу его влияния. Это и объясняет весь ход военных и дипломатических действий царя в Италии.

При близком знакомстве с источниками не оставляет мысль, что на поступках Пирра лежит отпечаток какой-то неуверенности. Античная историческая традиция объясняет это страхом, который Пирр якобы испытывал перед римлянами. Думается, что дело было совершенно в ином. Долгая задержка в Италии не входила в планы Пирра. Как покажут дальнейшие события, он все глубже увязал в италийских делах. Разбив врага в двух сражениях, он так и не добился своей первоначальной цели — гарантировать безопасность и автономию греков Южной Италии. Все действия Пирра были направлены на то, чтобы принудить римлян заключить выгодный для греков мир. Едва ли в этом случае можно согласиться с мнением итальянской исследовательницы Μ. Жакмо о том, что мир не отвечал интересам Пирра, а только состояние войны давало ему право верховного командования на территории Италии[668]. Как будет видно в дальнейшем, Пирр предпринимал не только военные, но и дипломатические усилия для завершения кампании в Италии и реализации своих дальнейших планов.

Первым наиболее очевидным свидетельством этого была попытка арбитража, которую предложил царь в споре между Римом и Тарентом. Идея арбитража, достаточно распространенная в эллинистическом мире, почти не была известна в Риме[669]. До этого лишь один раз римлянам довелось столкнуться с ней, когда в 320 г. до н. э. Тарент предложил себя в качестве арбитра в споре между Римом и самнитами (Liv., IX, 14, 1–16)[670]. Но и в первом, и во втором случае Рим безапелляционно отверг эти предложения.

После Гераклеи и после Аускула между Пирром и римлянами проходили переговоры (причем их инициатива попеременно исходила то от одной, то от другой стороны), которые, правда, не привели к заключению мира и устойчивому политическому равновесию сил в Италии. При более внимательном взгляде на отношения Пирра с римлянами создается впечатление, что Италия рассматривалась царем в качестве некой временной остановки, которую он и в первый, и во второй раз спешил покинуть для