Русский Порт-Артур в 1904 году. История военной повседневности - Александр Владимирович Лысёв

Прозвища давались и за соответственный образ жизни. Первым такой чести удостоился адмирал И.К. Григорович, назначенный командиром порта Артур. За проживание в блиндаже на берегу его окрестили «Иоанном Пещерным»[710]. В некоторых кругах бытовал вариант «Иван Блиндажный»[711]. Даже некогда доблестный командир крейсера «Баян» Р.Н. Вирен в конце осады получил на эскадре прозвище «блиндажного адмирала»[712].

Прозвание «Черномор» получил заведующий минной обороной контр-адмирал М.Ф. Лощинский, прибывший на Тихий океан с Черноморского флота[713]. Адмирал увлекался огородничеством. Поэтому во время войны команды находившихся в его ведении разбитых миноносцев горько шутили, что стоят на приколе «в огороде Лощинского»[714]. Лощинским была организована ловля и продажа рыбы, поэтому о нем говорили: «Кто чем, а адмирал Лощинский все по хозяйству»[715].

Штабные денщики гордо именовались среди нижних чинов «аристократами». «Это уже крупные птицы, – писал о них корпусной контролер С.Я. Гусев, – к которым все прочие относились с почтением, как к начальствующим лицам»[716].

В сентябре – ноябре 1904 г. шел систематический обстрел остатков эскадры на порт-артурском рейде. Один за другим погибали корабли[717]. Разумеется, это рождало горькие чувства и соответствующие сентенции. П.Н. Ларенко замечал по этому поводу, в частности, следующее: «Кто-то сказал крылатое слово, которое слышишь теперь повсюду: у японцев Того, а у нас никого»[718].

В декабре 1904 г. заканчивалась русский период истории «китайского Гибралтара»[719]. Это еще одно название Порт-Артура – за его положение в Печилийском заливе. Осаждали его маленькие «англичане Востока» (очередное прозвище японцев в образованных кругах)[720]. Для русских эта крепость находилась «совсем за границей» (выражение, употреблявшееся нижними чинами для обозначения Квантунского полуострова из-за его отдаленности)[721]. Вообще, термины, которыми окрестили порт-артурцы те или иные места в городе, употреблялись практически во всех кругах. Например, «Тигровка» (Тигровый п-ов), «масляный Буян» (склады горючих материалов), «минный городок» и т. д.[722]. Далекий и столь важный в стратегическом отношении Корейский пролив звался «желтым Босфором»[723]. Зачастую сложные для русского языка китайские названия коверкались нижними чинами. Например, название высоты Ляотешань («Спина Дракона») превращалось в «Лятишан» и т. п.[724].

Приведенный выше перечень слов и выражений бытового жаргона времен Русско-японской войны, думается, далеко не полный. Однако он вполне дает возможность сделать некоторые выводы. С одной стороны, этот жаргон объединял наиболее общеупотребительными своими выражениями практически все русскоязычные слои Маньчжурии, Владивостока и крепости Порт-Артур, как военные, так и гражданские. С другой стороны, например, год осады Порт-Артура не сумел до конца устранить корпоративные особенности самоидентификации солдат и матросов. Хотя совместная борьба на сухопутных рубежах, несомненно, сильно их сблизила. Сохранение этой корпоративности в еще большей степени осталось характерным для морских и сухопутных офицеров. Вплоть до самой сдачи крепости вспыхивали инциденты между «флотскими» и «армейскими». Примером может служить хотя бы случай офицерской потасовки в Морском собрании 9 октября 1904 г., когда дело дошло практически до применения холодного оружия[725]. Причиной послужило растущее озлобление гарнизона по отношению к морякам, выразившееся в емком слове «самотопы». «Отношение публики к нам по-прежнему возмутительное <…> было несколько случаев битья физиономий господам штатским за название “самотопы”», – писал мичман В.Е. Егорьев отцу из Владивостока. И там русский флот продолжали преследовать неудачи. В мае 1904 г. был посажен на мель крейсер «Богатырь». За всю войну он не сделал ни одного выстрела по японцам[726].

Не следует, конечно, забывать, что, по большому счету, и «сухопутные», и моряки делали одно общее дело. Тем не менее, представляется интересным проследить их взаимоотношения на бытовом уровне, изучить жаргон и лексикон, что дает представление о восприятии войны если не отдельным человеком, то, по крайней мере, схожими социальными группами. Следовательно, картина событий становится более полной.

Вместо послесловия

Прошло более 100 лет, как отгремели орудия на полях Маньчжурии и под Порт-Артуром. В XX в. русский солдат не раз проливал свою и чужую кровь – гораздо больше, чем за время Русско-японской войны. Столкновение с Японией было первым в череде тяжелых испытаний, выпавших на долю России. Однако на этом фоне японскую войну нельзя назвать забытой. В ней тесно переплетены подвиг и трагедия. Легендарные имена и события той войны сохранились в народной памяти.

Изучение истории повседневности Русско-японской войны, не только сражений, но и жизни их участников, помогает сохранить и расширить знания по военной кампании 1904–1905 гг. в целом, дает более полное представление о человеке на войне.

Объектом исследования стали армейские и флотские чины, гражданское население, оказавшееся в самых горячих точках русско-японского противостояния. Отчетливо видна эволюция военной повседневности от начала до конца войны.

Особое место в истории русско-японского конфликта по праву занимает Порт-Артур. За предвоенный этап своего развития Порт-Артур изменился коренным образом. К началу 1904 г. он представлял из себя хорошо оборудованную военно-морскую базу. Одновременно в случае военных действий город предполагалось защищать как сухопутную крепость. Эти два обстоятельства предопределили в Порт-Артуре преобладание морского и военного элементов. Морскими, военными и гражданскими властями был проведен целый комплекс мероприятий по налаживанию, а затем улучшению быта чинов эскадры и гарнизона. Однако повседневная жизнь солдат и матросов протекала не только в казармах и на кораблях. Военный и морской элемент был преобладающим на улицах и в заведениях Порт-Артура. Вместе с тем важно отметить, что матросы, солдаты, а также офицеры попадали в часы досуга именно в город, а не просто в большой военный лагерь. В кратчайшие сроки на китайской земле практически с нуля возник русский Порт-Артур. Более того, этот город стал самым европейским, не только по внешнему виду, но и по своему содержанию, из всех городов русского Дальнего Востока. Здесь можно было получить практически те же удобства и услуги, что и в городах европейской России.

С другой стороны, несмотря на улучшения материальной стороны жизни, огромные расстояния, отделявшие Маньчжурию и Порт-Артур от европейской России, постоянно напоминали о себе. Они создавали некий внутренний дискомфорт, душевный вакуум. Это ощущал практически каждый, кто нес службу на Дальнем Востоке. Не имело значения, была ли это служба военная, морская или гражданская. Органически прирасти к огромным пространствам России Маньчжурия и Квантуй так и не смогли. Это отчетливо видно по повседневной жизни оказавшегося там русского элемента.

В начавшейся войне с Японией русским населением Порт-Артура руководили скорее долг и верность, но отнюдь не чувство защиты своего дома. Мотив оторванности от дома, который остался в России, прослеживается у всех русских дальневосточников, независимо от