Полное собрание стихотворений и поэм. Том IV - Эдуард Вениаминович Лимонов

тебе на ноги тёплый живот

Их, животных, тепла на тебя изливаются дозы

И массивная корова, поворачиваясь и кряхтя

Как кухонный агрегат, обогревает тебя, простя.

Вы дышите одним воздухом с твоими друзьями

Они вздыхают, сопят, кряхтят и храпят

Ты живёшь с животными не как с валунами,

И они лучше женщин, потому что молчат…

А позёмка метёт уже над Пиренеями,

И холмы осаждаемы белыми змеями.

По утрам ты топишь камин, и льёшь кипяток

в молоко,

И Бодлера открываешь где «сплин»

А идти в «идеал» нелегко…

Ты переживаешь все состояния человечества,

Глядя в огонь и слушая, как жуёт осёл

Тебе не до белого студенчества

Ты гулять в овраги земли ушёл…

«И живопись холодных стран…»

И живопись холодных стран

И водки огненный стакан

Селёдка Северного моря,

Где волны ходят тараторя…

И мнёт волна волной волну,

И дует мокрый ветр в спину,

И парус громом разрывает,

И нечто страшное летает…

Перед закатом, над камнями

Дружите, девочки, с парнями

Как замахнётся он мечом,

С ним сонм чудовищ нипочём…

И живопись холодных стран,

шнапса огненный стакан

Зелёный лук и жёлт картофель

Ваш собеседник – Мефистофель…

Любезный Фауст профессор?

Он педофил, ему – позор

И плещут флаги над заливом

О финском прошлом несчастливом

Волос промоченная медь,

Не будьте дурачками впредь

Не выбирайте Маннергейма

Шпиона пламенного Рейна

Ну да и что, что русский царь

Смеясь, его подушкой вдарил

Когда он мальчиком гусарил…

В военной школе как-то встарь…

Маму сожгли

Мама осела на тысячи ёлок

Мама собою пронзила просёлок

По маме идут, её маму вдыхают,

Разве что лучшие мамы бывают…

В вязаной кофте, в туркменодеяле

Мы в крематории маму сжигали

И крематорий пыхтел и стонал…

Полковник стоял, вор в законе стоял

Что мои милые, грустные чада?

Бабушку вашу жалеем? Не надо.

Мы по пути её тоже пройдём

Воздухом будем, с иголок спадём…

Мигом разодранные на молекулы

Будем партикулы, станем калеки мы

Папу летающего вдохнём

Так они думают, дети, вдвоём…

«Большие небеса…»

Большие небеса,

И мы на дне стакана

И волков голоса

Ужасны из капкана…

Стоите, с головой,

Склонённые над урной

А к Terre неживой

Урча, летят Сатурны…

«Там, где проскакивают фуры…»

Там, где проскакивают фуры,

Глух лес. Кричи иль не кричи.

И студенистые фигуры

Безмолвно плавают в ночи

Комки бесформенные, сгустки

А если же продраться вглубь,

Сидят мулатки иль индуски

Из них любую приголубь…

Но это древние суккубы,

Я сам видал, я всё видал

Когда из петербургской шубы

В Великий Новгород бежал…

B пути зашёл я в лес мохнатый

В страннейший новгородский лес

Бабы-яги и супостаты

Живут там. Также с ними бес.

Висят большие паутины,

Грибы стоят аж до колен

Там мхов зелёные картины,

Там бродят Фаусты Елен.

Так вот, вот там большие сгустки,

Дорога тянет «умирай!»

Ночами охают по-русски

И по-татарски сшит сарай…

«Эти старые господа…»

Эти старые господа,

Многочисленные подбородки

И их лысины как сковородки,

Эти старые господа!

Миродержцы, законов творцы,

Пребывающие одесную

С самим Господом рядом сидят, удальцы,

И гнусавят ему Аллилуйю…

Эти старые господа

Захватили сосисек руками

Многолюдные города

И зелёные степи с лугами…

За них в войны идёт молодёжь

Но страшны, как летучие мыши…

Что ты, старче поганый, жуёшь?

Моё сердце жуёт он на крыше…

Эти старые господа…

Эти Трампы, Шакалы, Стросс-Каны

Все вампиры летите туда,

Где летучих мышей великаны

Белых девок горячую плоть

Разрывают миллиардеры

Позолоченным членом толочь

Позволяют небесные сферы…

Жёлтый сахар угрюмых пустынь,

И небес лакированных лужи

Эти Сороссы держат богинь

Всё инклю зив богиня обслужит…

Слушай, Бродский, зачем ты туда,

Лёг на кладбище венецианском,

Где повсюду гнилая вода,

И лежат твои кости в шампанском

«Здорово, Эдуард, о сукин сын…»

Здорово, Эдуард, о сукин сын!

Стоишь у зеркала, в глазах твоих мокрота.

Кто мог предположить, ну хоть один,

Что доживёшь до лет таких, сволота!

В крикливом классе молодых самцов,

С горящими глазами, словно солнца,

Ты был как все: пригож, кудряв, здоров,

Для знания сидящий у оконца…

А школа наша мощною была,

Обширною коробкой черепною,

При Сталине построена весною,

И над трамвайным кругом вдаль плыла…

История ещё нас разберёт,

Сидевших, словно злобные мышата,

За партами напротив от заката

И лужи на земле наоборот…

Что может быть противнее весны

И старости противнее с могилой

(Я там носил отцовские штаны.

В каком же это классе было?)

Какой холодный физкультурный зал!

Я до сих пор вишу на твоих кольцах.

Что там нам Гоголь тихо прошептал?

Что Пушкин показал на смуглых пальцах?

Писатели вели нас в скучный Ад,

Заводы нас водили на расстрелы.

Прошёл я, как эпический солдат…

Сквозь годы, и леса, и самострелы…

О пиратах и детях

Дети хотели быть бы пиратами,

Это приятно и хорошо

Над парусами чтобы крылатыми

Чёрный весёлый бы Роджер большой.

Дети хотели бы быть одноглазыми,

Фишка на глаз, револьвер под ремнём

Что же выходит с мальцами-заразами

Вместе в одном мы семействе живём?

В каждом ребёнке живёт живодёрище,

В хрупком создании людоед,

С ним негодяев отпетое сборище,

Каждый – убийца и страшно одет…

А мы детей называем малышками,

Гладим пристойно по волосам.

Их занимаем мы умными книжками,

Как же не стыдно, а, взрослые, вам..?

Были пираты страшнее мафии,

Были пираты, как Халифат,

Нам не хватает уже географии,

Чтобы понять этот пламенный Ад…

Остров Тортуга и остров