Убийство Кирова. Смертельная тайна сталинской эпохи - Гровер Ферр

важным вопросам: опасности кулаков в России, борьбы с единым фронтом социал-демократов, китайских проблем, очень близорукой революционной перспективой и т. п. Вслед за общей победой над Сталиным нас разъединят политические проблемы. Этот блок – блок без принципов, который развалится прежде, чем добьется каких-либо результатов».

Бухарин сказал мне, что они решили применить индивидуальный террор, чтобы избавиться от Сталина. По этому пункту я тоже сделал замечание: введение индивидуального террора в политическую борьбу, порожденную Русской революцией, сильно рискует обратиться против тех, кто его развязал. Он никогда не был революционным оружием. «Мое мнение заключается в том, что нам следует продолжать идеологическую и политическую борьбу со Сталиным. Его линия приведет в ближайшем будущем к катастрофе, которая откроет глаза коммунистам и выльется в смену ориентации. Фашизм угрожает Германии, а наша партия пустословов не сможет противостоять ему. До разгрома коммунистической партии Германии и распространения фашизма до Польши и Франции Интернационал должен изменить политику. В этот момент пробьет наш час. И тогда необходимо оставаться дисциплинированными, применять сектантские решения, выступив против левацких ошибок и шагов, но продолжать борьбу в строго политической плоскости».

Бухарин несомненно понял, что я не свяжу себя слепо с его фракцией, единственной программой которой было устранение Сталина. [380] Это была наша последняя встреча. Было ясно, что он не доверял тактике, предложенной мной. Он, конечно, знал лучше меня, на какие преступления способен Сталин. Короче говоря, те, кто после смерти Ленина и на основании его заветов, могли уничтожить Сталина политически, попытались вместо этого устранить его физически, когда он держал крепко в своих руках партию и политический аппарат государства (выделено мной – Г.Ф.).

Эмбер-Дро, опубликовавший это воспоминание в 1971 г., писал без давления со стороны НКВД. Он написал это и прожил большую часть жизни в своей родной Швейцарии. Более того, он был другом и политическим союзником Бухарина. Когда он писал эти строки, он ненавидел Сталина, как это ясно из его примечания о «преступлениях, на которые был способен Сталин». Таким образом, у него не было мотивов, которые нам известны, чтобы солгать или преувеличить то, что он знал. Более того, Эмбер-Дро заявляет, что он слышал о планах убийства Сталина из собственных уст Бухарина.

Это подкрепляет признания многих правых, некоторые из которых были опубликованы. Это также подтверждает недавно опубликованное первое признание Бухарина и его показания на процессе 1938 г.

Благодаря письму Седова его отцу и ответу Троцкого, мы знаем, что Троцкий все-таки вступил в блок с зиновьевцами и другими. Если бы у Троцкого были какие-то принципиальные возражения против убийства Сталина, он не вступил бы в блок с теми, у кого была такая цель. Не рекомендовал бы он и «устранить руководство» – фраза, которую вряд ли можно было бы истолковать иначе. Никакие формы деятельности, кроме нелегальных, не были доступны потерпевшим поражение оппозиционерам. Мы знаем, что правые планировали убить Сталина. Кажется, Троцкий пришел к тому же выводу.

Юрий Гавен

В 1990 г. Пьер Бруэ объявил: он обнаружил, что Троцкий и Седов лгали о своих связях с некоторыми членами партии в СССР. Одной из этих фигур был старый большевик латышского происхождения Юрий Петрович Гавенис или по-русски Гавен.

На Московском процессе 1936 г. Гавен был назван И. Н. Смирновым, одним из главных обвиняемых и давнишним троцкистом, как человек, который встречался с Троцким в 1932 г. и получил от него инструкции по террору – то есть инструкции по убийству Сталина и, возможно, других.

Вышинский, цитируя Смирнова, пишет:

«…я признаю, что установка на террор, как на единственную меру, могущую изменить положение в Советском Союзе, мне была известна из разговора с Седовым в 1931 году в Берлине как его личная установка. Я признаю, что эта установка о терроре была подтверждена Л. Троцким в 1932 году в его личной директиве, переданной мне через Ю. Гавена».

Вышинский: Еще вопрос к Смирнову. Вы подтверждаете показания Мрачковского, что в 1932 г. вы получили ответ от Троцкого через Гавена?

Смирнов Я получил ответ через Гавена от Троцкого.

Вышинский: И кроме того получили еще устную передачу разговора с Троцким?

Смирнов: Да. Еще устный разговор.

Вышинский: Вы, Смирнов, подтверждаете перед Верховным судом, что в 1933 г. получили от Гавена установку от Троцкого на совершение террора?

Смирнов: Да.

Вышинский: Против кого?

Смирнов: Против руководителей.

Вышинский: Против каких?

Смирнов: Сталина и других.

Смирнов заявлял, что он тоже имел контакт с Седовым, но Гавен передал ему письмо от самого Троцкого.

Вышинский: А через Гавена вы получили письмо от Седова или от Троцкого?

Смирнов: Гавен привез письмо от Троцкого.

Вышинский: Что же вы признаете?

Смирнов: Я признаю, что участвовал в подпольной троцкистской организации, вошел в блок, вошел в центр этого блока, что я виделся с Седовым в Берлине в 1931 г, выслушал его мнение о терроре, которое передал затем в Москву. Признаю, что от Гавена я получил директиву Троцкого о терроре и передал ее, не будучи с ней согласен, через Тер-Ваганяна зиновьевцам.

Вышинский И, не будучи согласны, оставались членом блока и в блоке работали?

Смирнов: Формально из блока не вышел, фактически не работал.

Поведение Смирнова кажется нелогичным при «навязанном» или сфабрикованном признании. Смирнов продолжал упрямо настаивать, что он не был членом блока, хоть он и передал инструкции о терроризме зиновьевцам – пункт, который энергично опротестовывал Вышинский.

Смирнов вернулся к этой теме в своем последнем слове.

Это была моя ошибка, которая переросла затем в преступление. Это толкнуло меня на восстановление связи с Троцким, толкнуло на искание связи с группой зиновьевцев, это привело меня к блоку с группой зиновьевцев, к получению в ноябре 1932 г. через Гавена директивы о терроре от Троцкого, привело к террору. Директиву Троцкого о терроре я передал блоку, куда входил в качестве члена центра. Блок эту директиву принял, стал действовать.

Как Седов, так и Троцкий публично отрицали всякие встречи с Гавеном. Вот что пишет Седов в «Красной книге»:

Гавен, например, о котором мы дальше будем говорить подробнее, неоднократно упоминается на суде как передатчик террористических инструкций Троцкого Смирнову, – отсутствует на процессе (Седов 49).

В качестве передатчика инструкции Троцкого о терроре на процессе фигурирует не Гольцман, а Ю. Гавен, который якобы лично от Троцкого получил террористическую инструкцию и передал ее И. Н. Смирнову. О Гавене, как об единственном передатчике террористических инструкций Троцкого «объединенному центру», говорит обвинительный акт…

Стоит ли говорить, что Троцкий не передавал через Ю. Гавена, не больше, чем через кого-нибудь другого, никаких террористических инструкций и вообще с Гавеном заграницей не встречался, как не встречался ни