Берлин-45 - Сергей Егорович Михеенков

прямому начальнику генералу Вургафту[139] и попросил его разрешения загружать отходящие вагоны имуществом, находившимся в качестве неприкосновенного запаса на окружном складе, подчинённом мне. Там хранилось 15 тыс. пар кожаных сапог, столько же валенок, шинелей, полушубков; было там и артиллерийское имущество. В ответ я был обруган, и мне пригрозили расстрелом за “панические настроения”.

К исходу дня 25 июня последовало новое распоряжение из Москвы – немедленно эвакуировать окружной склад. Но было уже поздно, у нас не осталось ни одного вагона: железнодорожники проявили высокую мобильность и успели отправить в тыл один за другим, вероятно, более сотни поездов порожняка… А звонки из Москвы всё учащались. Теперь мне грубо и грозно напоминали, что я лично отвечаю за эвакуацию складов. Тот же Вургафт на мой неизменный ответ, что, выполняя приказ центра, мы остались без единого вагона, хладнокровно повторял: “Вам там на месте виднее, где изыскать средства. Вы несёте за это имущество персональную ответственность”».

Каждое утро комбриг Антипенко приходил на территорию окружных складов. Вскоре эти походы стали опасными. Из окрестных домов начали постреливать. Стреляли в основном по часовым. Но однажды пуля пролетела и над его головой и ударила в кирпичную стену на две головы выше. Ждать больше было нечего, и Антипенко приказал начальнику склада приготовить хранилища к уничтожению. Война только началась, но улицы Львова забиты отступающими красноармейцами, сапоги и ботинки их изношены, а гимнастёрки подраны. В бою форма изнашивается за несколько часов. И тогда он приказал загрузить машины и вывозить обмундирование на перекрёстки дорог, по которым идут потоком войска, переодевать красноармейцев в новое.

– А как же раздаточные ведомости? – спросил начальник склада. – Или хотя бы расписки?

– К чёрту ведомости и расписки! Раздавайте обмундирование так. Только чтобы не толпились, как в примерочных, не создавали на дорогах заторов.

Что успели раздать, раздали. Бойцы с удовольствием переодевались в новое. Распихивали по «сидорам» комплекты белья и запасные портянки. Однако зимнее обмундирование пришлось сжечь. Облили бензином и… «Ужасное это было зрелище! – вспоминал Н. А. Антипенко. – Но предлагать солдатам тёплые вещи в то время, когда стояла жара, было бессмысленно: и без того они были перегружены оружием и боеприпасами».

Львов комбриг покинул 30 июня вместе с последними отступающими войсками. В дороге приключилась история, которую после войны Антипенко вспоминал как забавную. Правда, закончиться для него она могла хуже некуда. Николай Александрович не раз рассказывал её и маршалу Г. К. Жукову, с которым до последних дней поддерживал дружеские отношения, навещая забытого героя Берлина на его подмосковной даче. Оба посмеивались, сочувствуя себе, покачивали головами. В годы войны в подобных обстоятельствах, и не раз, оказывался и Г. К. Жуков. Да и после Победы тоже…

Но тогда, подо Львовом, комбригу Н. А. Антипенко было не до шуток. «Случилось так, что я оказался во главе небольшой группы военнослужащих, – пересказывал он эту историю в своей книге “На главном направлении”. – В их числе были прокурор и председатель трибунала округа, работники политотдела и все мои подчинённые по управлению снабжением. Двигались мы на автомашинах. Руководить этой группой выпало на мою долю: все знали, что я по званию комбриг, что имею некоторый боевой опыт, – а в той обстановке каждому хотелось иметь подготовленного в военном отношении начальника. Независимо от своих прежних должностей все чувствовали себя в нашей группе рядовыми бойцами и, останавливаясь в лесочке на привал, несли обязанности бойцов в круговой обороне. Почти через каждый час наша колонна автомашин вынуждена была останавливаться на обочинах или маскироваться у лесных опушек от обнаглевших немецких лётчиков, свободно выбиравших себе цели и охотившихся не только за мелкими группами, но и за одиночками. Во время одного из таких нападений мой “Шевроле” получил несколько пулевых пробоин.

Через два-три дня до нас дошёл слух, что фашистов повсеместно гонят обратно, что Львов снова занят нашими войсками и туда возвращаются областные организации. Ликованию не было границ.

В тот же час ко мне подошёл наш прокурор. Он предложил мне дать письменное объяснение: кто разрешил сжигать склад и раздавать войскам обувь и обмундирование без соответствующего оформления? Тон, которым были заданы эти вопросы, дал мне понять, чтó меня ждёт…

Делать нечего. Присев у дерева, я стал писать обстоятельное объяснение. Не прошло, однако, и часа, как ко мне снова подошёл прокурор:

– Порвите, Николай Александрович, что написали. Никому это не нужно, – сказал он. – Немец не только удерживает Львов, но и продвигается на восток. Хорошо сделали, что уничтожили склад и хоть часть имущества роздали своим войскам.

Я только подумал: “А что он мне скажет, когда обстановка снова изменится?..”».

По прибытии в Киев Антипенко был тут же вызван в Москву. Ехал вместе с начальником Львовского округа генералом В. А. Хоменко[140]: округ перестал существовать и они ехали за новым назначением. С Василием Афанасьевичем Хоменко они почти в одно время служили на одном пограничном участке среднеазиатской границы: Хоменко – на Кушке, Антипенко – в Керках. Им было что вспомнить. Назначение получили в одну армию – в 30-ю Западного фронта: генерал Хоменко – командующим, а он – армейским интендантом.

В середине июля Антипенко отыскал управление 30-й армии в районе города Белого юго-западнее Ржева.

Населённый пункт, отмеченный на карте как местонахождение штаба армии, по информации офицеров одного из отходящих полков, был уже в руках противника. Где теперь штаб, никто не знал. Он приказал водителю ехать вперёд, в сторону деревни. Впереди на шоссе показались группы бойцов. Иногда они стреляли из винтовок в сторону деревни. Поравнявшись с ними, Антипенко спросил:

– Где здесь какой-нибудь штаб?

Сержант с удивлением посмотрел на него и ответил:

– Где штаб, не знаю. Здесь никаких штабов нет.

– А немцы далеко?

– Да вон они. Шагов триста будет. За тем бугром. В деревне. – И сержант махнул рукой вдоль шоссе, куда они вели огонь.

Антипенко приказал развернуть машину. Погрузили раненых, которых тащили красноармейцы, и помчались в тыл.

Штаб, наконец, отыскали в трёх километрах от фронта. Хоменко обрадовался, увидев его, и тут же приказал возглавить все службы материального обеспечения, включая артснабжение, автомобильный транспорт, железнодорожный подвоз.

– Одним словом, Николай Александрович, в нашей фронтовой неразберихе необходимо срочно установить такой порядок, какой существовал в пограничных войсках до войны, – подытожил генерал Хоменко.

Задача была непростой.

Только в августе 1941 года, после всех неудач начального периода войны и учитывая просчёты и провалы в организации тыла дерущихся войск, были введены новые штаты тыловой службы. Начальником тыла Красной армии был назначен генерал А. В. Хрулёв[141]. В структуре управлений фронтами и армиями появились должности заместителей командующих по тылу. Вновь учреждённое Главное управление тыла РККА начало энергично выстраивать вертикаль, которая уходила в низовые звенья, разветвлялась в войсках и заканчивалась старшинами стрелковых рот и подразделений других родов войск.

В начале сентября 1941 года в 30-ю армию прибыл из Главного управления новый заместитель по тылу. Антипенко решили вернуть в пограничные войска, и уже было подготовлено направление – в Читу. Но он тут же написал рапорт и явился с ним к генералу Хрулёву: прошу направить в действующую армию…

На центральном участке фронта назревали большие события. Антипенко направили под Вязьму, в 49-ю армию. Генерал Хрулёв напутствовал:

– Поезжайте в эту армию и не смущайтесь ворчливым характером командира Захаркина[142]. Ивана Григорьевича я давно знаю. Он значительно старше вас, заподозрит вас поначалу в несолидности. Но он умеет ценить работников. Берите в свои руки всё армейское хозяйство. Покажите твёрдую руку в наведении порядка, там всё разболталось. Нет хозяина в тылах. Нам вообще предстоит создать заново систему управления тылом Красной армии.

И вот новый зам по тылу прибыл в расположение 49-й армии. Противник в эти дни проводил последние приготовления к началу решающего наступления на Москву (операция «Тайфун»), а наши войска готовились встретить и отразить этот удар. На участке 49-й армии произошло непонятное. До сих пор историки не могут распутать этот узел вопросов и смутных догадок, затянутый странными действиями наших штабов. Н. А. Антипенко: «Скажу несколько подробнее о сложившейся там обстановке. Находясь в тылу 30-й армии, которая вела тяжёлые бои, войска 49-й армии подготовили новый оборонительный рубеж в 30–40 км от линии фронта. Была создана глубоко эшелонированная система инженерных сооружений, занятых войсками и боевой техникой. Дивизии, входившие в состав 49-й